Фрэнк Герберт - Дюна

Фенринг, уловивший чувства Пауля, произнес:

– Я вынужден отказаться, Ваше Величество.

Шаддама IV охватила ярость. Он, раздвинув свиту, подошел к Фенрингу и с размаху ударил его в челюсть. Лицо графа потемнело от прилившей крови. Он посмотрел прямо в глаза Императору и нарочито невыразительным голосом проговорил:

– Мы были друзьями, Ваше Величество. И только ради этой дружбы я забуду о том, что вы ударили меня.

Пауль кашлянул.

– Так мы говорили о троне, Ваше Величество, – напомнил он.

Император обернулся.

– Трон мой! – рявкнул он.

– Я предоставлю вам трон на Салусе Секундус, – сказал Пауль.

– Я сложил оружие и пришел сюда, доверившись вашему слову! – закричал Император – А вы осмеливаетесь угрожать.

– Вы в безопасности рядом со мной, – сказал Пауль. – Атрейдес обещал это вам. Но Муад'Диб приговаривает вас к изгнанию на вашу тюремную планету… впрочем, не страшитесь, Ваше Величество: я приложу все имеющиеся в моем распоряжении силы, чтобы сделать Салусу Секундус удобнее. Поверьте, она станет планетой-садом, мягкой и уютной.

Поняв скрытое значение слов Пауля, Император вперил в Пауля яростный взор.

– Ну вот, теперь мы видим истинные мотивы…

– Видим, – согласился Пауль.

– А что Арракис? – поинтересовался, раздувая ноздри, Император. – Еще одна планета-сад, мягкая и уютная?

– Муад'Диб дал слово фрименам, – ответил Пауль. – Здесь потекут под открытым небом воды и зазеленеют оазисы, обильно дарящие плодами. Но, конечно, мы не забудем и о Пряности… Поэтому на Арракисе всегда будет существовать Пустыня… и яростные бури, и тяготы, закаляющие человека, мужа и воина. У нас, фрименов, есть пословица: «Бог создал Арракис для укрепления верных». Нельзя же идти против воли Божьей!

Старая Правдовидица, Преподобная Мать Гайя-Елена Мохийям, по-своему прочла скрытый смысл слов Пауля. Она увидела джихад и воскликнула:

– Ты не можешь напустить этих людей на Галактику!..

– Вспомни-ка лучше сардаукаров, – ответил Пауль. – Те, конечно, были просто миротворцы…

– Но ты не можешь… – прошептала она.

– Ты же Правдовидица, – усмехнулся Пауль. – Так обрати взор на собственные слова…

Он посмотрел на принцессу и снова на Императора.

– Так что лучше вам не тянуть, Ваше Величество. Император потрясенно взглянул на дочь. Та коснулась руки отца и мягко сказала:

– К этому ведь меня и готовили, отец.

Тот только глубоко вздохнул.

– Делать нечего… – пробормотала старая Правдовидица.

Император, вспомнив про свое достоинство, выпрямился.

– Кто будет вести переговоры за тебя, родич? – спросил он.

Пауль обернулся. Увидел мать – та, опустив глаза, стояла подле Чани, окруженная фрименской охраной. Он подошел к ним, ласково взглянул на Чани.

– Я… понимаю, – прошептала она. – Если так надо… Усул…

Пауль, слыша в ее голосе скрываемые слезы, погладил ее по щеке.

– Ничего не бойся, моя Сихайя, – прошептал он. Потом опустил руку и повернулся к матери: – Ты будешь говорить от моего имени, мама, и Чани с тобой. У нее есть мудрость и зоркие глаза… Кроме того, истинно сказано, что никто не торгуется лучше фримена. Она будет смотреть на меня глазами своей любви, она будет думать о своих будущих сыновьях и о том, что им будет нужно. Ты уж прислушивайся к ней…

Джессика услышала в голосе сына трезвый, жесткий расчет и подавила дрожь.

– Каковы твои инструкции? – деловито спросила она.

– Все акции Императора в компании КООАМ в качестве приданого, – просто ответил он.

– Все?! – Джессика была так потрясена, что едва могла говорить.

– Его надо раздеть до нитки, – объяснил Пауль. – Затем я требую титул графа и директорское кресло в КООАМ для Гурни Халлека плюс в качестве ленного владения Каладан. Вообще все уцелевшие люди Дома Атрейдес получат титулы и соответствующую власть. Все до последнего солдата.

– А фримены? – спросила Джессика.

– Фримены – мои, – ответили Пауль. – И все, что они получат, – они получат из рук Муад'Диба. Начну со Стилгара – пусть будет губернатором Арракиса… но это может подождать.

– А я? – снова спросила Джессика.

– А ты чего хочешь?

– Каладан, наверно… – Она помедлила, глядя на Гурни. – Не знаю. Нет, я стала почти совсем фрименкой… и Преподобной Матерью. Мне нужна возможность подумать в покое…

– Ну, что-что, а это-то я тебе могу обещать, – усмехнулся Пауль. – И вообще все, что ты можешь получить от меня или от Гурни…

Джессика кивком поблагодарила его, почувствовав вдруг себя старой и утомленной. Она посмотрела на Чани.

– А что ты дашь наложнице государя?

– Мне титулов не нужно, – быстро ответила Чани. – Умоляю тебя – ничего мне не давай.

Пауль посмотрел ей в глаза и вдруг вспомнил, как она стояла с маленьким Лето на руках – с их сыном, погибшим в этой бойне.

– Клянусь, – прошептал он, – что тебе и не понадобится никакой титул. Та женщина будет моей женой, а ты только наложницей – это все политика, и мы должны сейчас подумать об установлении мира и о том, чтобы войти в число Великих Домов Ландсраада. Придется соблюдать их правила. Но эта принцесса никогда не получит от меня ничего, кроме моего имени. Ни ребенка, ни прикосновения, ни единого мига желания.

– Это ты сейчас так говоришь, – прошептала в ответ Чани. Она посмотрела на высокую принцессу.

– Ты что, до сих пор так плохо знаешь моего сына? – шепнула Джессика. – Посмотри на эту гордую, высокомерную принцессу. Говорят, у нее писательские амбиции. Будем надеяться, она найдет утешение в литературе, потому что ей не приходится рассчитывать на большее. – Джессика горько усмехнулась. – Подумай об этом, Чани: у принцессы будет имя и титул, но на деле она будет менее чем наложницей – ни единого мига нежности не будет она знать от того, с кем свяжут ее брачные узы. Но мы , Чани, – мы, которые называемся наложницами, – войдем в историю как истинные жены!

Обычно в первое время Арракис кажется новоприбывшему лишь колоссальной, бескрайней и безжизненной пустыней. Он, новичок, решит, конечно, что здесь под открытым небом не могут существовать ни животные, ни растения, что перед ним – вечная пустошь, которая никогда не была и никогда не будет плодородной – или хотя бы просто способной поддерживать жизнь.