Генри Зу - Милость Императора

— Прошу прощения, если был невежлив. Я имел в виду, что мы не сможем покинуть Кантику. Противник охотится за нами с самой высадки. Лучше мы сразимся с ним здесь.

Взгляд Селемины стал более твердым.

— Росс, я не хочу умирать здесь. Нам еще слишком многое нужно сделать.

— Я понимаю, как ты сейчас себя чувствуешь, но у нас нет особого выбора. Мы уже сделали то, что должны были сделать.

— Прости, Росс, но вряд ли ты понимаешь. Я слишком молода. Я должна чего-то достигнуть…

Но Росс понимал. Он помнил свою первую инквизиторскую миссию на Сирене I в 866. М41. Оказавшись между восстанием сепаратистов и ксеноугрозой уровня «Альфа», он едва не погиб на своем первом задании. Фаталистическая часть его характера говорила, что он должен был погибнуть на Сирене, и каждая секунда его жизни с того времени – отсрочка, дарованная Богом-Императором. Инквизитор не может действовать эффективно, если будет слишком обеспокоен своим самосохранением. Он всегда так считал.

Росс подошел к Селемине и коснулся кончиков ее волос. Он и сам не знал, почему он сделал это. Это был неловкий жест, но он подействовал успокаивающе.

— Как бы то ни было, Селемина, мы не можем покинуть планету. Посмотри вокруг. Мы в осаде. Враг окружает нас со всех сторон, и мы не сможем добраться до нашего челнока. Наша работа здесь закончена. Больше мы ничего не можем сделать.

— Есть одна идея, инквизитор, — решительно сказал полковник Гамбурян. Он стоял у входа в пещеру, пытаясь зажечь сигарету. Закурив, он подошел к Россу четкой офицерской походкой, и некоторое время задумчиво молчал, прежде чем продолжить.

— 26-й полк может выйти из Барбакана и атаковать противника. Выйдем все, до последнего солдата. А вы и ваша группа сможете покинуть Барбакан под прикрытием нашего наступления, — сказал полковник спокойным, сдержанным голосом.

Росс, сочетая в себе ум ученого и хитрость мошенника, весьма редко терялся, не зная, что сказать. Но сейчас он действительно просто не знал, что ответить на это. Полковник Гамбурян продолжил, прежде чем Росс успел хоть что-то возразить.

— Будем реалистами, инквизитор. У нас кончается продовольствие, вода, и, что самое главное, боеприпасы. Каждый день я теряю все больше людей. Сколько мы еще продержимся? Две недели? Месяц? Это уже не важно. То, что вы сможете сделать для суб-сектора гораздо важнее того, что мой последний батальон может сделать здесь.

— Я не могу послать ваших людей на смерть для того, чтобы спастись самому, — прошептал Росс.

— Мы уже мертвы, Росс. О нас никто и не вспомнит, если вы не выберетесь отсюда. Так позвольте нам уйти в сиянии славы. Последняя яростная атака, разве это не прекрасно? – засмеялся полковник.

Росс задумался, не зная, что ответить. Конечно, он прав. Проклятье, они оба правы. Инквизитор не должен жить в страхе смерти, иначе он не сможет служить Императору. Доктрина Инквизиции учит этому. Но его наставник старый инквизитор Лист Вандеверн учил его, что умерев глупой смертью, он не принесет пользы Империуму. Размышления Росса были прерваны слабым голосом капрала Набхана:

— Сэр… если будет последняя атака, можно я пойду со своим взводом? – прохрипел Набхан, его глаза неподвижно смотрели на каменный потолок пещеры.

— Сынок, если будет последняя атака, я уж точно не запрещу тебе в ней участвовать, — ответил полковник Гамбурян. И, повернувшись к Россу, он широко улыбнулся.

ПОСЛЕДНЯЯ атака была назначена на 6:00 тридцать шестого дня осады.

В 5:00 солдаты 26-го полка – 525 человек – начали последнюю проверку снаряжения. У подножия Барбакана мрачные солдаты, построившись, примыкали штыки и поправляли свои брезентовые ремни. В вещевые мешки они укладывали подсумки с патронами, гранаты и по два запасных аккумулятора к лазгану.

В 5:30 полковник Гамбурян в последний раз проверил готовность батальона. Пять сотен его солдат стройными рядами стояли по стойке «смирно» в своих коричневых мундирах и высоких белых кепи, к которым он так привык за двадцать лет службы. Они стояли посреди открытой прерии и ждали, когда враг заметит их, дразня его своим присутствием. Полковник подумал о своей жене, которую он не видел с начала Зверств, и которая никогда больше не пошутит над его хмурым видом и не уберет прилипшую нитку с его мундира. Он думал о ней, и эти мысли укрепляли его решимость.

В 6:00 Гамбурян приказал атаковать. Развернутым строем батальон двинулся в атаку, с каждым шагом все быстрее. Трубили горнисты, офицеры свистели в оловянные свистки. Гвардейцы хриплыми голосами прокричали боевой клич, когда было поднято полковое знамя. Знамя с саблей и скакуном Кантиканской Гвардии и вышитым венцом 26-го артиллерийского полка гордо взвилось на свежем восточном ветру.

В это время Росс, Селемина, и весьма неохотно последовавший за ними капитан Прадал покинули Барбакан. Они направились на запад к побережью, держась канала Эрбус. В пути им много раз приходилось прятаться, чтобы избежать встречи с войсками Броненосцев, двигавшимися в противоположном направлении – на штурм комплекса пещерных храмов. Когда бой закончился, Росс и его группа уже покинули опасную зону. Местные командиры Броненосцев были так поглощены желанием покончить с 26-м полком, что одинокий челнок, взлетевший с западного побережья, не привлек их внимания.

Росс не видел этого последнего боя на раскаленной равнине, покрытой сухой травой и похожими на клыки камнями. В гуще боя батальон построился в большое оборонительное каре два человека в глубину. В первый раз Броненосцы сражались с защитниками Барбакана на столь близком расстоянии. Воинов Великого Врага охватило хищное ликование, они яростно бросились на гвардейцев, которые так долго им сопротивлялись. Броненосцам не терпелось заполучить головы и уши врагов. Даже экипажи легкой и тяжелой бронетехники выбирались из своих машин с клинками и ударным холодным оружием. Каждый военачальник и каждый младший командир Броненосцев в радиусе двадцати километров направил своих солдат в бой. Не менее восьми тысяч Броненосцев пешком, на бронетехнике и легких машинах, собрались на равнине у Барбакана.

Несмотря на сокрушительную атаку врага, кантиканцы держались как неколебимый бастион. Они стояли твердо, плечом к плечу, сформировав фалангу, ощетинившуюся стволами лазганов, тяжелого оружия, автопушек и гранатометов. Они создали двухсотметровую зону смерти, скашивая нахлынувшую на них пехоту Броненосцев.

Невзирая на ранения в ноги и верхнюю часть туловища, полковник Гамбурян продолжал командовать батальоном. В последние моменты боя, когда кантиканская фаланга была пробита, разорвана, и начала рассыпаться, Гамбурян пытался в одиночку прикрыть разрыв в строю. Полковник погиб, лежа за дымящимся от перегрева тяжелым болтером. Он получил тринадцать ранений, но окончательно добила его пуля, рикошетом попавшая под подбородок.