Роджер Желязны - Хроники Эмбера I-II

— Не понимаю, — сказал я, отражая атаку. — Я давно никого не убивал. Тем более в Авалоне.

Очередное перерубленное деревце начало падать, и Бенедикт чуть было меня не достал. Я успел отскочить в последнюю секунду.

— Убийца! — повторил он.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Лжец!

Я уперся ногам в землю и перестал отступать. Черт побери! Какая бессмыслица — умирать из-за поступка, которого ты не совершал! Я стал фехтовать быстрее, пытаясь найти незащищенное для атаки место.

Такого места не существовало.

— По крайней мере скажи, в чем дело! — вскричал я. — Прошу тебя!

Но Бенедикт, видимо, сказал все, что хотел. Он продолжал идти вперед, и я вновь вынужден был отступить. Фехтовать с Бенедиктом было все равно что драться с горной лавиной. Я подумал, что он сошел с ума, но легче от этого мне не стало. Если б на его месте оказался кто-нибудь другой, потеря рассудка рано или поздно заставила бы его допустить ошибку. Но рефлексы моего брата вырабатывались на протяжении многих веков, и я был искренне убежден, что движения Бенедикта останутся столь же уверенными и отточенными, даже если ему вырежут мозжечок.

Мое внимание было настолько поглощено поединком, что я не заметил, как в него вмешался Ганелон.

Издав боевой клич, он накинулся на Бенедикта сзади и прижал его руку со шпагой к туловищу.

Пожелай я убить Бенедикта в этот момент, у меня ничего не получилось бы, поскольку Ганелон недооценил силу и ловкость моего брата.

В мгновение ока он отклонился вправо, прикрываясь Ганелоном как щитом, и ударил его обрубком правой руки в висок. Подхватив обмякшее тело, он что было сил швырнул его в мою сторону. Я еле успел отскочить, а Бенедикт подобрал с земли оброненную шпагу и снова кинулся в наступление. Краешком глаза я увидел, что Ганелон неподвижно лежит шагах в десяти от меня.

И вновь я лишь парировал атаки, продолжая отступать. Про запас я держал одну маленькую хитрость, хотя мне прискорбно было думать, что она не удастся и тогда Эмбер лишится своего законного владыки.

К сожалению, фехтовать с левшой всегда труднее, чем с «правшой». Тут мне не повезло, потому что я должен был кое-что проверить, а излишне рисковать не хотел. Впрочем, выхода у меня не было.

Сделав шаг назад и очутившись вне пределов досягаемости его шпаги, я отклонил корпус и бросился в атаку. Это был до тонкости рассчитанный маневр, но результат получился совершенно неожиданным (я до сих пор убежден, что мне просто повезло), потому что мне удалось пробить его защиту и задеть мочку уха. Я попытался развить успел, но к Бенедикту было не подступиться. Он даже не обратил внимания на эту пустяковую царапину, хотя кровь капала на плечо. Впрочем, мне тоже не стоило отвлекаться по пустякам.

Я сделал то, что должен был сделать и чего боялся. Я чуть-чуть открылся, зная, что он мгновенно воспользуется моей оплошностью и нанесет прямой удар в сердце.

Я не ошибся. Мне до сих пор не хочется вспоминать, как близок я был тогда к смерти.

И вновь я начал отступать, выбираясь на открытое место. Я только защищался, не проводя ни одной атаки, делая вид, что ничего не могу придумать.

Затем я опять открылся точно так же, как в первый раз, и опять остановил Бенедикта в самый последний момент, а он стал теснить меня с удвоенной силой, прижимая к обочине Черной дороги.

Тут я наконец перестал отступать, уперся ногами в землю и постепенно стал менять положение тела, стремясь очутиться именно там, где задумал. Мне придется сдерживать его атаки несколько мгновений, чтобы он встал…

Это были очень неприятные мгновения, но я бился отчаянно, так как терять мне было нечего.

Затем я опять открылся.

Я знал, что меня ждет все тот же прямой укол в сердце, и поэтому приготовился заранее. Не дожидаясь конца атаки, я слегка ударил по его шпаге, отбивая ее в сторону, спружинил ноги и прыгнул назад, оказавшись на Черной дороге. В ту же секунду я вытянул Грейсвандир во всю длину руки, почти касаясь плеча Бенедикта.

Он сделал то, на что я надеялся. Пренебрежительно отбив мою шпагу, он шагнул вперед…

… и вступил на полянку черной травы, которую я перепрыгнул.

Сначала я даже не осмелился поглядеть вниз. Я стоял и дрался, не отступая ни на шаг, предоставив флоре возможность осуществить свой замысел.

Прошло не меньше минуты, прежде чем Бенедикт понял, что с ним произошло нечто непонятное. Он попытался передвинуть ноги, и на лице его появилось сначала изумление, потом беспокойное выражение. Трава выполнила свою миссию.

Правда, я сомневался, что ей удастся долго удержать Бенедикта, и поэтому я отбежал в сторону и снова через нее перепрыгнул, теперь уже в обратном направлении. Бенедикт попытался повернуться, но ноги его до самых колен были, как в тисках, и он покачнулся, с трудом удержав равновесие.

Я остановился за его спиной. Один выпад — и мой брат стал бы покойником, но, естественно, сейчас в этом не было необходимости.

Он перекинул руку со шпагой через плечо и постепенно начал высвобождать левую ногу, напряженно следя за каждым моим движением.

Я сделал шаг вправо и ударил его клинком Грейсвандир плашмя по шее.

Бенедикт застыл на месте, слегка оглушенный, и тогда я подошел к нему вплотную и стукнул костяшками пальцев по почке, а когда он согнулся — снова по шее, на этот раз кулаком. Бенедикт упал как подкошенный, а я вытащил шпагу из его руки и отбросил далеко в сторону. Кровь продолжала течь из мочки уха моего потерявшего сознание брата, создавая впечатление какой-то экзотической серьги.

Я отложил Грейсвандир, схватил Бенедикта под мышки и оттащил от Черной дороги. Трава сопротивлялась изо всех сил, но я напряг мускулы и одержал верх.

Очнувшийся Ганелон, хромая, подошел ко мне и уставился на Бенедикта.

— Это — воин! — воскликнул он. — Да, это — воин! Что вы собираетесь с ним делать?

Я поднял Бенедикта на руки.

— Отнести к фургону. А ты подбери, пожалуйста, наши шпаги.

— Хорошо.

Я пошел по дороге и, поравнявшись с фургоном, бережно положил Бенедикта под высокое дерево, росшее не обочине. Слава богу, он так и не пришел в сознание и тем самым избавил меня от лишних хлопот.

Когда Ганелон вернулся, я вложил шпаги в ножны, а потом попросил его развязать несколько коробок и принести мне веревки. Он отправился выполнять мое поручение, а я быстро обыскал Бенедикта и нашел то, что искал.

Мы крепко привязали Бенедикта к стволу дерева, стреножили черного коня у ближайшего куста и повесили на тот же куст шпагу, напоминавшую косу.

Затем я забрался на козлы, а Ганелон сел рядом.

— Вы решили оставить его здесь? — спросил он.

— Временно.

Я встряхнул вожжами, и мы плавно покатили по дороге. Ганелон не утерпел и оглянулся.