Гэрет Уильямс - Часть 2 : Истории Валена

— Но нет ничего хуже, чем служить лорду который не ценит твоих талантов.

— И ты нашел себе лорда. — прошептала Дераннимер со страхом.

— Именно. Да, леди вы умнее, чем следовало бы. С такой красотой и судьбой, как у вас, глупость была бы куда спокойнее. Полагаю, вы можете назвать моего лорда?

— Хантибан. — тихо сказала она.

Он кивнул.

— Его посланники скоро явятся, чтобы забрать вас. Затем мне и моим Лунным Щитам позволят бежать. Все остальные погибнут. На этот раз мы выучим урок, который должны были понять после Маркар'Арабар. Мы не можем сражаться с Тенями. Мы не можем даже пытаться. С Хантибаном на месте Императора и мной на месте Командующего мы сможем воевать с остальными расами, всеми чужаками кто ниже нас, и достоин только покорения.

— И есть одна вещь которая нужна Хантибану.

— Я.

— Ты.

Затем раздался звук шагов и Магатсен улыбнулся.

— Как раз вовремя. — Он обернулся к тому, кто появился из темноты. Он был воином, самым высоким из когда—либо виденных Дераннимер. — Приветствую, Второй Воин. Она здесь, и ждет вас.

— Я вижу. — ответил Унари.

Гисейнотоши была великолепной боевой станцией , когда—либо построенной за всю нашу историю, произведение искусства, мастерства и расчета. Она могла бы стать отличной базой, с которой мы могли бы нанести удар Теням. К сожалению, любая армия хороша лишь настолько , насколько хороши составляющие ее солдаты, и наша не была исключением.

Воинские кланы были все так же разобщены, и на своем последнем посту Первый Воин Магатсен мало что сделал, чтобы изменить положение. Сложность была в том что не было достойных править. Все выжившие Первые Воины были юны, неопытны или же запятнаны предательством Первого Воина Хантибана. Лишь Парлонн из Огненных Крыльев подавал надежды, но с потерей Ашинагачи его клан более не имел достаточно политического влияния, чтобы сделать его Командующим. Это, а также его язвительность и резкость в отношении тех, кого он считал недостойными своего внимания означало, что ему достанется недостойная его работа.

Если бы Гисейнотоши командовал он — война могла бы пойти совсем иначе.

В реальности же — раздробленность в армии приносила какое—то количество выгод, но забот она принесла гораздо больше. Каждый клан стремился превзойти остальных в делах отваги и чести. Погоня за скитающимися Клинками Ветра была прекрасным к тому средством, и любой воин хотел стать известным как "тот кто принес тело вероломного Хантибана".

Тем не менее , долгосрочное планирование и сотрудничество оставались невозможны. Многие кланы не желали исполнять приказы, отданные Первым Воином другого клана, особенно тем, кто крайне неохотно посылал на войну свой собственный клан. Мало кто уважал и доверялся Магатсену также, как Хантенну. Напротив, многие прислушивались к Парлонну, внимая его суждениям и выслушивая его мнение. Его последующее возвышение не было удивительным, хотя последовавшее падение и оказалось неожиданностью.

Были и другие — те, кто добровольно отправился на эту войну, и к ним относились с крайним пренебрежением. Часть храмовых стражников из касты Жрецов сформировала отряды и присоединилась к армии, желая участвовать в том, что они считали священной войной. Загадочный маркабский воин, последний учитель из древнего Братства Кар Драфы явился на Минбар — по непонятным причинам. Он провел несколько лет изучая наши пути, нашу историю, собирая вокруг себя добровольцев—учеников, равно как минбарцев — воинов без клана, Жрецов и даже Мастеров, так и маркабов. Наконец, за несколько месяцев до падения Гисейнотоши он отправился на станцию со своими учениками, сказав лишь, что он учился достаточно и пришло время, когда он будет должен учить.

Еще была Кин Стольвинг, служившая в икарранском правительстве и бывшая прежде солдатом в одной из их элитных частей. Она пришла в одиночестве и предложила свою службу, заявив что ищет кого—то. Большинство кланов отвергло ее, но Парлонн приветил ее в Огненных Крыльях, и даже принял ее как личного советника.

Война продвигалась тяжело, множество малых стычек было выиграно отдельными кланами, но все большие битвы были проиграны из—за скверного взаимодействия и недоверия.

Затем Тени, наконец, решили что с них довольно. И они пришли к Гисейнотоши.

Из Тьмы, Огня и Чести: Военные кампании Войны Теней.

Написано Сэч Акодогеном из Звездных Всадников, опубликовано в 1848 г. по земному летоисчислению.

— Хм… любопытно.

Комната была темна и холодна. Тени танцевали в свете единственной свечи. Высокий силуэт казался созданным из одной лишь тьмы, его лицо было неразличимо, его изломанная тень на дальней стене казалась принадлежащей не смертному, но жуткому созданию, сбежавшему из кошмара.

На самом деле он был человеком — по рождению, но смертным он больше не был, впрочем, если он и сознавал парадокс ситуации — то ни удивленным, ни раздраженным этим он не выглядел.

Говорившим был именно он, хотя с кем он говорил — было неясно. В комнате находился еще один — но он был прикован к стене и обвис, быть может — мертвый, быть может нет. В любом случае он не походил на слушателя. Больше никого тут не было и не было похоже, что он говорит с собой, или же размышляет вслух. Он говорил и действовал так как будто кто—то наблюдает за ним.

Возможно так оно и было.

В руке он держал какой—то окровавленный предмет. Он светился изнутри слабым оранжевым сиянием. Кто—то другой мог бы усмехнуться, но он хорошо знал что сейчас означает этот свет. Это было просто подтверждение — и не то, что ему требовалось. То, другое создание не могло умереть. Во всяком случае — пока.

Кровь или же то, что могло служить кровью, сочилась из большой раны на лбу прикованного существа, таких очертаний, словно оттуда недавно было что—то вырвано.

Когда—то—бывший—человеком поднял камень и всмотрелся в него. Он сосредоточился, вновь пытаясь добраться до спрятанной в нем силы. Он пытался уже не в первый раз — но терпение есть добродетель, и чему еще могут научить несколько сотен лет жизни, как не терпению?

Он потушил свечу и продолжал вглядываться в камень все также сосредоточенно. Он, похоже, без труда мог видеть в полной темноте.

Наконец, тонкий лучик света сверкнул из его правого глаза, на секунду засиявшего золотом. Луч ударил в середину камня, и отразился вовне, не светом, но памятью.

Столько воспоминаний, и среди них единственное, что он хотел знать.