Гэрет Уильямс - Часть 2 : Истории Валена

Кроме того, возвращавшиеся корабли, скорее всего, будут от Лунных Щитов или Клинков Ветра, и они просто убьют его и Парлонна и заберут Дераннимер.

Маррэйн встретил в глазах Парлонна проблеск понимания. Безмолвное сообщение пронеслось между родственными душами.

Если они схватят нас, мы избавим ее от этого. Быстро и безболезненно.

Парлонн тяжело двинулся к маленькому спальному отделению, и Маррэйн с Дераннимер вернулись в рубку. Отсюда они могли видеть все, но они знали, что смотреть здесь не на что, кроме пустого космоса. Тут не было ничего.

Ничего кроме пустой, бессмысленной и бесчестной смерти. Не та смерть, что подходит воину.

Парлонн тоже понимал это. Но случай появился — и пропал.

Бой закончился. Кровь морр'дэчай все еще была на руках Маррэйна, и он обернулся к Парлонну. Оставался вопрос который следовало решить, вопрос что слишком долго оставался без ответа. Парлонн поднял свой дэчай, занял стойку и Маррэйн был готов встретиться с ним. Затем Дераннимер бросилась вперед, Парлонн повалился от полученных ран и момент был упущен. Без слов, без раздумий они оба поняли, что должны сделать. Доставить ее в безопасное место.

Они это сделали, но шанс на доблестную смерть был упущен и, возможно, навсегда. Как ни странно, но Маррэйн не сердился на Дераннимер за ее невольное вмешательство. Даже до того, как он стал подобен камню, он не мог сердится на нее, что бы она ни делала.

— Мы умрем, не так ли? — тихо сказала она. Он обернулся к ней. В ее голосе не было жалости к себе или мольбы, только спокойное согласие.

Он не собирался лгать ей.

— Да. — ответил он.

— Ты не кажешься испуганным.

— Теперь мне нечего бояться, леди.

— Нет. — Она поежилась и обхватила себя руками. Тут было холодно. Маррэйн не знал, можно ли что—то с этим сделать. — Нет. Ты изменился. Я видела это в твоих глазах. Я… — она прервалась, словно раздумывала — стоит ли продолжать фразу. — Мне так жаль тебя. — наконец прошептала она.

Он ничего не сказал. Он не ждал такого. Страха — да. Отвращение, зависть, гнев… Все это он испытал от других за пять лет, с тех пор, как Беревайн… умерла.

Но жалость — никогда.

— Ты не чувствуешь ничего. — проговорила она. — Чего стоит жизнь без чувств? Не жизнь, просто… существование. Один день за другим. Бесконечный поток… ничего. Ты любил ее настолько, что без нее готов отказаться от оставшейся жизни?

Маррэйн застыл.

— Как ты…?

— Я слышала рассказы, конечно же. Я слышала о ее смерти, и я видела как она смотрела на тебя — только раз, когда ты был у Ашинагачи. Я завидовала ей. Смотреть так на другого, знать что… есть кто—то кто так дорог тебе… Вы были любовниками, не так ли?

— Да, но мы не были влюблены.

— Ты — может быть. Ей понравился бы ты, такой как сейчас?

— Нет.

Она кивнула и на долгое время опустилась тишина. Обычно тишина ему нравилась. Но не сейчас. Почему—то возле нее он чувствовал себя неловко, особенно — когда она молчала.

— Что ты хотела сказать? — наконец произнес он. Она взглянула на него. — Ты говоришь, что завидовала Беревайн.

— Она любила тебя. Это было так… заметно. Я хотела бы чтоб был кто—то, на кого я могла посмотреть так же. Когда я была ребенком, отец обещал что не заставит меня выйти замуж за того, кого я не люблю. Я мечтала любить, но когда… Никто не мог подумать о чем—либо кроме моего приданого. Должно быть, я самая дорогая невеста в истории. Я принесу не просто клан — но Империю.

— Шанс на Империю, и только.

— Нет. Это правда. Порой я могу… чувствовать это. Я гляжу перед собой и на миг могу видеть кого—то, человека, от голоса которого могут дрожать миры. А потом… я всегда чувствую такую злость.

— Злость?

— Кто они? Как они посмели так искалечить мою жизнь? Почему я? Что во мне такого особенного, что стоит Империи? Почему такой человек полюбит меня? Но нет — ворлонцы сказали, а мне платить за это. Пришел бы ты к Ашинагачи, не будь такого повода? Умер бы мой отец — если бы не было этого предсказания? Стал бы предателем Магатсен и лежал бы при смерти Парлонн, не будь обещано мне быть императрицей?

— Порой есть вещи которые просто — есть. — ответил Маррэйн.

— Разумеется. — прошептала она. — Вещи которые просто есть. Почему я? Скажи мне.

Ее голос был сух и тверд. Маррэйн слышал воинов, говоривших с меньшей решимостью.

— Почему я?

— Я не знаю. — услышал он свой ответ, но то была ложь. Он знал.

Потому что в ее жилах текла кровь Шингена. Потому что ее красота могла потрясти и отшельника, и душа была ей под стать. Потому что она не знала ни злобы, ни ненависти к любому живущему — даже к врагам. Потому что любой, кто будет достоин покорить ее сердце — будет достоин вести армии и посылать на смерть. Потому что любой воин будет рад умереть ради нее.

Конечно же он не сказал этого, он лишь подумал, но эти мысли беспокоили его.

— Мы не умрем здесь. — проговорила она. — Я знаю. Ворлонцы не позволят умереть дочери их пророчества.

— Ваша вера сильнее моей.

— Это не вера. — ответила она. — Не знаю, что это, но только не вера.

Несколькими минутами позже, через несколько минут спокойной, дружелюбной тишины, их сенсоры засекли корабли. Минбарские. Два тяжелых корабля, и несколько истребителей. Далеко. Возможно, достаточно далеко чтобы они могли обнаружить что—то столь же малое как флаер. Но они смогут… и скоро.

— Кто они? — спросила Дераннимер, ее голос был едва слышен. — Они пришли нам на помощь?

Маррэйн взглянул на нее, вспоминая его молчаливый договор с Парлонном, его рука мягко легла на рукоять дэчай. Это могли быть корабли Лунных Щитов или Клинков Ветра. Это могли быть корабли, захваченные Тенями или их прислужниками.

Они могли быть всем, чем угодно — кроме безопасности.

Если они доберутся до нее — для нее все закончится, быстро и без боли.

Затем их сенсоры обнаружили станцию.

"Ты убиваешь всех нас! Всех и каждого , кто остался."

Тьма, словно одеяло, покрыла землю и небо. Мир был мертв, и вскоре будут мертвы и они. Маррэйн за его спиной придавал уверенности, но они оба лишь смертные, и вскоре один из них падет, и все закончится. Потом пришел свет и он захлебнулся кровью.

"Однажды, в конце, мы найдем друг друга. И тогда мы узнаем."

"Конечно! Другой выбор, разумеется. Я должен буду копаться в грязи как деревенщина, или же лепить горшки для фларна. Подожди, я понял. Я буду просить милостыню на улице. Это — твой прекрасный новый мир."

"Выслушай, наконец. Мы лгали, да, и мы лгали достаточно, но мы не лжем сейчас. Выслушай, и если ты не согласишься — можешь уйти, но только выслушай нас. Итак, ты будешь слушать? Я буду слушать."

Жар кузнечной печи обжигает его кожу. но он не вздрогнет. Он протягивает руку и огонь охватывает ее но он выхватывает клинок из пекла — и они оба становятся сильнее чем прежде.