Стивен Эриксон - Буря Жнеца

Зачем плакать? Разве важно, кто из них более безумен – Танал со своими низменными страстями и тупой жестокостью или она, бестолково цепляющаяся за остаток жизни. Битва воли, да, только очень уж неравная – она понимала это с самого начала, сердце знало…

Собрание важнейших лекций, которые она проговаривала в уме – это пустой обман. Их вкус слишком горек. «Он победил, ибо владел оружием бессмысленности – а я поднимала щит безумия. Думала, это сработает. Но увы, я сдала все, что считала важным. Теперь, когда смертный холод обнимает меня, остается лишь мечтать о превращении в злобное привидение, мстительно терзающее обидчика, готовое сделать с ним то, что он сделал со мной. Верить, что в этом равновесие, справедливость… что за безумие. Делать как он – стать таким, как он.

Оставьте же меня здесь навеки…»

И она ощутила, как подкрадывается безумие, обнимает ее – сейчас оно унесет ощущение себя, знание, кто она и кем была раньше. Педантом, отстраненным академиком. Она верила в первичный разум, создающий и пересоздающий мир. Реальная жизнь стала для нее ничего не значащей, даже не достойной обсуждения – внешний мир мерзок, зачем вспоминать о нем? Он принадлежит людям вроде Танала Ятванара и Кароса Инвиктада, радостно барахтающимся в грязи, из коей они сотворены, ибо лишь густая вонь способна коснуться грубых органов чувств…

«… но они добрались до меня. Слышу! Он возвращается. Шаги неуверенные…»

На лоб опустилась мозолистая ладонь.

Джанат Анар открыла глаза.

Со всех сторон льется свет. Теплый свет, мягкий словно дыхание. Над ней склонилось лицо. Старое, худое, обветренное – глаза глубокие как море, и в них блестят слезы.

Она ощутила, как скрежещет цепь. Старик потянул – и звенья рассыпались словно гнилой тростник. Он склонился и без усилий поднял ее тело.

«Бездна, у тебя такое милое лицо…»

Снова тьма.

Под дном реки Летер, под слоем ила толщиной в дом покоятся остатки почти шестнадцати тысяч горожан. Их кости заполняют старинные колодцы, высверленные еще до прихода реки – прежде чем потоки восточных гор катастрофически переполнились и змея укусила свой хвост, прорыв новое русло, затопившее рожденный бесчисленные тысячелетия назад город.

Сотни лет назад летерийские зодчие наткнулись на подводные тоннели, поразились кривым коридорам и купольным комнатам, удивились широким и глубоким колодцам с чистой, ледяной водой. Они не способны были объяснить, почему тоннели почти сухие, почему камень поглощает воду как губка.

Отчетов об этих сооружениях не сохранилось – тоннели, комнаты, колодцы стали тайным знанием немногих. О существовании параллельных ходов, секретных дверей в стенах и сотнях малых гробниц ведают и вовсе единицы. Эти тайны принадлежат лишь богам.

Старший Бог внес истерзанную, истощенную женщину в один из таких боковых проходов. Выскользнув из потолка, дверь бесшумно упала за ним. Он терзался горьким стыдом, он гневно себя упрекал. Он и не воображал полного размаха бесчинств и жестокостей, творимых истопатами; его мучило искушение высвободить свои силы, обрушить на обнаглевших садистов всю полноту ярости.

Разумеется, это привлечет нежелательное внимание и, без сомнения, приведет к бесчинствам еще большим, к резне, не делающей разбора между виноватыми и случайными жертвами. Да, таково проклятие силы.

Он хорошо знал, что Каросу Инвиктаду скоро предстоит это понять.

«Блюститель, ты глупец. Гибельный взор уже устремлен на тебя. Гибельный? О да, хотя немногие это понимают – слишком уж простецкие и весьма добрые черты лица окружают сей взор.

И все же, Карос Инвиктад… Теол Беддикт решил, что тебе пора уходить.

Мне почти жаль тебя».

Теол Беддикт стоял коленями на грязном полу своего дома, просматривая кучку мусора. Тут кто-то поскребся в дверь. Теол бросил взгляд через плечо. – Аблала Сани! Входи, дружище.

Здоровенный полукровка – Тартенал вошел в комнату, пригнувшись под низким для него потолком. – Что вы делаете?

– Ищу деревянную ложку. Или хотя бы часть ложки. Ложки играют главную роль в процедуре приготовления и принятия пищи. Я боюсь, что Багг бросил ее в очаг. А! вот она, видишь? И в ней комочек жира!

– По мне, похоже на грязь.

– Даже грязь имеет вкус, – ответил Теол, подползая к висящему над очагом котлу. – Наконец – то мой суп приобретет тонкую пикантность. Аблала Сани, ты можешь поверить? Погляди на меня: я опустился до работы холопа – сам себе еду готовлю! Скажу больше: мой лакей совсем забылся. Лезет выше головы, милейший мой Багг. Не надаешь ему по ушам?

Но ладно! Я не такой бесчувственный, как тебе кажется. Я заметил на твоем довольно-таки туповатом и невыразительном лице крайнее возбуждение. Что стряслось? Вернулась Шерк Элалле?

– Если бы, был бы я здесь? – ответил Аблала. – Нет, Теол Беддикт. Она пропала. Ушла в моря. И все ее пираты – молодые люди. Видите ли, я был слишком большой. Приходилось спать на палубе в любую погоду, а это невесело. Пираты всё пытались привязать ко мне парус и смеялись. Неужели смешно?

– Да ладно, дружище, у пиратов умы недалекие. Пираты – неудачливые матросы; они склонны доводить любую глупость до крайности.

– Это как? У меня новости.

– Свежие?

– Точно.

– Можно услышать?

– А вы хотите?

– Разумеется. Иначе спрашивать не стал бы.

– Реально хотите?

– Слушай, если тебе не интересно рассказывать…

– Нет. Мне интересно. Именно вам. Вот зачем я здесь. Ну, и от вашего супа не откажусь.

– Аблала Сани, я буду рад предложить тебе суп. Но дай сначала выудить тряпку, которую я туда бросил. Чтобы ты не подавился.

– Тряпку? Какую тряпку?

– Гм. Почти квадратную. Я полагаю, ее использовали для вытирания стойки бара. Значит, она впитала множество ароматов пищевых продуктов.

– Теол Беддикт, в город прибыл один из чистокровных.

– Это и есть новость?

Великан торжественно кивнул.

– Чистокровный?

Еще один кивок.

– Итак, некий Тартенал…

– Нет, – оборвал его Аблала. – Чистая кровь. Чище, чем у любого Тартенала. И он носит каменный меч. На лице ужасные наколки, похожие на разбитую плитку. Он покрыт многими рубцами, и за ним вьются бесчисленные призраки…

– Призраки? Ты их увидел?

– Нет, конечно. Но учуял точно.

– Неужели? И чем пахнут привидения? Забудь. Тартенал, который больший Тартенал, чем все Тартеналы, прибыл в город. И чего ему нужно?

– Вы не понимаете, Теол Беддикт. Он поборник. Он приехал бросить вызов Императору.

– Жаль беднягу.

– Да, жаль, хотя он и Тисте Эдур.

Теол Беддикт нахмурился: – Ага, мы говорим о разных беднягах. Слушай, недавно прибыл гонец от Ракет. Похоже, Чешуйчатый Дом обвалился во время землетрясения. Но это не обычное землетрясение – ведь землетрясений у нас никогда не бывало. Аблала Сани, есть другой поборник, и он гораздо страшнее любого чистокровного Тартенала. На Гильдию Крысоловов снизошел великий испуг; кажется, они знают больше, чем рассказывают. Похоже, на этот раз невод Императора притащил смертельно опасный улов.