Анатоль Нат - Операция Бешеные лошади

— Да нет, что ты! — фальшиво возмутился Паша. — Всего только за треть.

— Неслабо! — Поражённо покрутил Сидор головой. — А с учётом выросших за срочность расценок, вы гребёте себе чуть ли не полную прошлую цену? А цены на его работы я помню. Ого-го какие! Я как первый раз увидел, так аж волосы на голове зашевелились.

— Так ему же всё одно две других доли достаются, — со шкодливым видом полностью признался Паша.

— Зато теперь у нас в Управе самый лучший дружбан появился, — атаман с довольным видом выпрямился на бревне и вытянул вперёд ноги. Откинувшись на валяющийся сзади здоровенный грязный комель, он с блаженной улыбкой на лице, довольно заметил.

— Ванечка нам сам признался, что за прошлую неделю он заработал больше, чем за два последних года.

— Теперь он наш самый преданный друг. Раньше жаловался что ему тут всё работы не было, а тут разом такое количество подвалило, что ему пришлось нанять нас, увеличить вдвое собственную бригаду, да всё одно очередь к нему по записи чуть ли не до конца осени.

— Но нам он говорит сделает всё что угодно, без очереди и за так, столько он благодаря нам уже заработал, да за это лето ещё заработает.

— Поэтому лепшего другана, чем Ванечка, у нас в городе нет. Это я тебе точно говорю.

— Там же такой передел пошёл, — Паша небрежно махнул в сторону портового залива.

— Я уж не говорю про то, сколько на этом деле заработали городские власти, — усмехнулся он. — Правда, тут о благодарности с их стороны можно и не мечтать. Денежку за планы и новые документы они с народа исправно берут, а как нам что-либо помочь надо, так их нету.

— Ничего, мол, не знаем, мы тут ни при чём. Скоты, — тяжело вздохнул он. — Что Голова, что Староста. Никакой благодарности.

— Пофигу! Как будто так и надо.

— А ты хотел?… — насмешливо посмотрел на него Сидор.

— Человеческого отношения я хотел, — тяжело вздохнул атаман. — А не этого, что на тебя каждая собака в городе волком смотрит. И они могли бы хоть в этом помочь.

— Не хотят, — тяжело вздохнул Паша. — Так удобнее. Держать нас в виде некого аналога внутреннего врага, пугала, чтоб было на кого при случае свалить свои недоработки и неудачи.

— Так вот и живём, — снова тяжело и обречённо вздохнул он.

Видеть философствующего матёрого ушкуйника для Сидора было в новинку. Да и от него ничего подобного он не ожидал, слишком уж внешность у него была обманчива. Тупой качок, с толстой, воловьей шеей и бритым квадратным затылком, как-то раньше не ассоциировался в представлении Сидора с обликом интеллектуала. Однако, Сидор вынужден был себе признался, что он явно недооценил скрытые Пашины таланты. Их было гораздо больше и они были многограннее, чем ему раньше представлялось.

— Ты гляди, ты гляди, что творят, — неожиданно оживился атаман.

Подскочив с бревна, на котором сидел, он с видом весёлого изумления ткнул рукой в сторону речного залива.

— Чисто тараканы! — ахнул Сидор. — Бог ты мой! Как брызнули то в стороны. Ну чисто тараканы!

— Я такое только у какой нерадивой хозяйки на грязных кухнях видал, — ядовито заметил Сидор, — когда там в очередной раз у кого-нибудь разводилась масса тараканов и от внезапно зажженного ночью света они бросались в разные стороны.

— Так и эти медведи, — ухмыльнулся он. — Человека бы точно пришибло, — неверяще покачал он головой. — О! О! Глянь, глянь, как брызнули!

Грохот скатывающихся брёвен в этот миг даже заглушил его голос.

— Как думаешь, там кто-нибудь выжил? — встревожено уставился он на залив, в котором от обрушившегося внезапно какого-то неопрятного вала грязных, всех в тине топляков, во все стороны по мелководью разбегалась высокая волна мутной, грязной воды, поднятая обрушившимися в неё брёвнами.

— Да чё им станется! — насмешливо заметил Паша, флегматично, лишь с долей лёгкого безпокойства глядящий на происходящее. — Можно подумать, что впервой. Да они каждый день по два, три подобных обрушения устраивают.

— Это у них нечто вроде спортивного соревнования такого образовалось. Сначала аккуратно высвобождают выбранную высокую кучу топляков от соседних брёвен, так чтобы она Монбланом высилась посреди залива, а потом выдёргивают из-под низа одно единственное бревно, на котором всё держится.

— Как они его определяют, — недоумённо пожал он плечами, — я не понимаю. Внешне они все одинаковые, а вот поди ж ты. Как-то ведь разбираются?

— И что? — повернулся к нему заинтересовавшийся Сидор. — За всё время ни разу никого не пришибло?

— Да! — небрежно махнул паша рукой. — Один раз только, в самом начале какого-то мохнатого дурака привалило. Так ему хоть бы что. У них, наверное, кости железные. Целёхонький из-под здоровущего завала выбрался. Нашего бы просто раздавило в смятку, а ему хоть бы что.

— Правда, — усмехнулся Паша, — я того медведя после того случая ни разу больше здесь на работах не видел. Видать, не прошёл тестовую проверку, — весело рассмеялся атаман.

— Во! — снова кивнул он на торчащие из вод залива медвежьи бошки. — Плывут! Сейчас выберутся на берег, захватят тросы и отправятся тягать топляки из своей разваленной кучи. Теперь им до ночи спокойная работа обеспечена. Пока не разберут то что обрушили, с новой кучей связываться не будут.

Сидору было как-то странно наблюдать со стороны множество медвежьих голов, словно по волшебству появившихся на поверхности грязной воды.

— Они что там, размножаются, что ли? — удивлённо уставился он на залив. — Не было же столько? Раз, два, три…

— Не напрягайся, — перебил его атаман. — Ровным счётом девять штук. Эти теперь у нас постоянные. Раньше часто сменялись, а последнюю неделю только эти приходят.

— Мы с ними договорились, что у нас здесь будет постоянная бригада медведей работать, одна и та ж. А то…, всё же работа у нас опасная. И чтобы я тебе не говорил об их стальных костях, но каждый раз читать им технику безопасности при проведении монтажных и погрузочно-разгрузочных работ и пугаться как бы новичкам с непривычки что-нибудь не переломало, честное слово, надоело.

— Ладно, — тяжело вздохнул Сидор, — пойду я. Хорошо у вас здесь, весело. Не то, что у меня в землянке. Да и ветерок здесь свежий, речной, — Сидор с чувством втянул в себя влажный, пахнущий тиной воздух. — Не то, что профессорская вонь от его опытов.

— Ну, валяй! — атаман звонко хлопнул ладонью по подставленной руке. — Как окончательно поправишься, заходи. Думаю, к тому времени и здесь, и на перекатах нам будет что тебе показать, кроме этих акробатических медвежьих этюдов, — невесело оскалился он.

Этим утром Сидор встал совершенно разбитый и с каким-то непонятно откуда взявшимся злым, глухим раздражением. Всё тело болело, как будто он всю ночь таскал мешки с песком, или, что более похоже на правду, пролежал без движения, в оцепенении несколько часовподряд, после чего у него закостенели все суставы и теперь без жуткой боли он не мог даже распрямить спину.