Анатоль Нат - Бабье царство.

— Сперва одно, потом второе, потом третье…

Корней, молча, стоял рядом и с мрачным видом угрюмо рассматривал царящее вокруг белое безмолвие.

— Так везде?

Зябко уткнувшись мёрзнущим на лёгком утреннем морозце носом в роскошный козий пуховой платок, накинутый поверх её любимой простенькой шубки с широким лисьим воротником, она какими-то резкими, рваными движениями плотнее обхватила себя руками.

Тихий, какой-то шелестящий голос Маши, и сам по себе негромкий, но даже на фоне царящего вокруг белого безмолвия был едва слышен.

— Здесь хуже всего, — негромко проговорил Корней.

Повернувшись к ней всем корпусом, он взял её под руку, помогая перешагнуть через наваленные поперёк дороги брёвна, загораживающие проход на узкие деревянные мостки. Небрежно брошенные через какую-то осушительную канаву, они, по-видимому, когда-то изображали из себя пешеходный мостик. Сейчас же переправиться по нему можно было лишь очень и очень аккуратно. Подёрнувший их сверху тоненький ледок представлял на самом деле нешуточную опасность. Можно было с него с звиздануться. А то и сломать ещё чего-либо.

— Непонятно почему, но тут была самая большая паника, — пояснил он. — Как только на верфях стало известно о претензиях городских властей к твоему банку, так здешние мастеровые, буквально, как по команде, прямо с цепи сорвались. Тут же побросали работу и потребовали немедленного расчёта.

— Ну, потребовали и потребовали, — равнодушным голосом устало пожала плечами Маша. — А чего за собой не убрали? — осторожно перешагивая через очередной валяющийся поперёк пешеходных мостков брус, она аккуратно перебралась на другую сторону промоины.

— Видела бы ты их лица в тот момент, не спрашивала бы, — угрюмо буркнул Корней. — Казалось, что большего врага, чем мы, у них нет. А я так вообще — полное чудовище. Прямо массовое помешательство какое-то. Чего я тут тогда не наслушался. И обманщик, и скотина, и босяк, и…, - запнулся он. — Это наиболее вежливое обращение тогда ко мне, было, — мрачно хмыкнул он.

— Странно, как я их тогда всех не поубивал, — с задумчиво недоумённым видом Корней равнодушно пожал плечами. — Что мне тогда тут наговорили, — покачал он головой. — И за меньшее убивают. Впрочем, ты и сама можешь догадаться. Самой из того же огорода с лихвой досталось.

— Убрать бы надо.

Маша с совершенно равнодушным лицом и потухшими, какими-то неживыми, тусклыми глазами, совершенно не похожая на себя прежнюю, бездумно глядела прямо перед собой. Со стороны казалось, что она даже не замечает царящего вокруг хаоса.

— Кто будет этим заниматься? — равнодушно, всё так же на одной ноте тихо, монотонно проговорила она.

Едва услышав подобный вопрос, Корней почувствовал, как у него перехватило спазмом горло.

— "Слава Богу!" — промелькнула в голове радостная мысль. — "Раз спрашивает, кто это будет убирать, то не всё ещё потеряно — "Жить будет"!

— О-о-о! — боясь спугнуть повернувшуюся лицом к нему удачу, осторожно протянул Корней. — Вы, матушка, никак делами заинтересовались? Никак снова интерес к жизни появился?

Появится тут, — с едва слышными в голосе сварливыми нотками, слабо улыбнулась Маша. — Сколько труда вложено, сколько денег вбухано, страшно даже подумать. И что? На радость врагам всё на ветер пустим? Не дам!

— Сколько денег на одно только осушения этого болота ушло. Сколько труда вложено. И в эти чёртовы канавы, на которые ты чуть ли не палками гонял своих вечно ворчавших недовольных курсантов. А сколько мы потом объяснялись с их кураторами из кланов? Пришлось даже деньги некоторым возвращать, — слабая, едва заметная улыбка тронула на миг её губы.

— А какие тут были заросли ивняка с клещами? Жуть просто!

— Да-а! — Корней с кривой улыбкой медленно покачал головой. — Одних только клещей собирали вечерами, чуть ли не по ведру с каждого. А гнус, змеи, комары? Чего тут только не было. И так, почитай что всё лето. До сих пор страшно вспомнить.

— И это всё бросить? — задумчиво промолвила Маша, обводя захламлённый брошенным стройматериалом берег усталым, снова ставшим безразличным ко всему взглядом.

А это та самая башня?

— Она самая, — хмыкнул Корней. Приложив ладно козырьком ко лбу, он посмотрел в дальний конец залива. — Сторожевая. Тот самый бывший острожек, что чуть было не сгорел во время последнего набега амазонок.

Почти добрались, — остановился он, следом за Маней.

Идти дальше не было желания. И так забрались уже далеко, и на башню, едва виднеющуюся вдалеке, он давно уже насмотрелся.

Высокая, достигающая высоты более шести метров, сложенная из могучих, даже на один только вид неподъёмных дубовых брёвен, она уже издали производила впечатление чего-то могучего и монументального. Вблизи же, стоя возле её подножья, у любого создавалось впечатление чего-то колоссального и одновременно жутко приземистого и какого-то…. Основательного, что ли?

Возле подножья приткнулись остовы двух вытащенных последними на берег трофейных лодий амазонок. Частично обгоревшие и так не очищенные от болотной грязи, только вычищенные изнутри от трупов погибших, они производили неприятное, неряшливое впечатление, портя весь радостный зимний пейзаж.

— Так, значит, и не начали? — грустно заметила Маша, кивнув на высящиеся у подножия башни горы сваленного кое-как булыжника.

Глядя на разбросанные вокруг кучи песка, Маша устало присела на комель одного из неаккуратно торчащих из небрежно сложенного неподалёку высокого штабеля больших, длинных, полуобгорелых брёвен, видать оставшихся ещё со времён мятежа от сгоревшего тогда Нижнего склада.

— Так и не начали, — сразу ещё больше помрачнев, как будто было куда, Корней с сожалением качнул головой. — Пока договаривались, пока мастера к нам сюда добирались, пока макет крепостицы для того угла залива соорудили, пока покрутили его со всех сторон, и так и этак, пока утвердили… А тут и эта эпопея с банком завертелась.

Одним словом, как пришли мастера, так и ушли. Ещё и неустойкухотели с меня слупить, якобы за напрасный вызов. Скоты! Еле отбился.

— Кто же это у тебя там хозяйничает? — перебила его Маша, слегка оживившись и с чуть заметным интересом разглядывая единственный на всём этом берегу аккуратно сложенный и прикрытый навесом штабель досок у подножия башни.

— Жильцы это, — слегка улыбнувшийся Корней, с заметно оживившимся и повеселевшим лицом с довольным видом из-под козырька руки посмотрел на аккуратно сложенные доски у подножия башни. — Из тех сорока, что у нас остались из последнего уурсанткого призыва.

Не все с гнильцой оказались. А там в башне сейчас трое молодых ребят из охотников-хуторян с семьями живут. Вот, порядок вокруг понемногу и наводят. За башней ухаживают. Печку внутри из булыжника выложили, подтапливают понемногу, чтобы зимой не вымерзла и дух жилой оставался. Простенькую конечно, печурку, но раньше и того не было.