Анатоль Нат - Кедровый лохотрон

— А мы не можем им отказать, — тихо проговорила Белла. — И не сможем спокойно остаться в стороне. Мы уже втянуты в эту войну. Уже!

— Да ну, — насмешливо усмехнулся Сидор. — А почему тогда я этого не знаю? Может, ты мне тогда объяснишь, как?

— Рыцари, — тихо проговорила Белла. — Наши будущие вассалы рыцари. Те молодые дураки, поддавшиеся на провокацию Старшины и теперь проливающие кровь в безсмысленной, не нужной нам войне на границе с ящерами. Амазонки и рыцари. Две проблемы от которых не отсидишься в стороне.

— Блин, — Сидор тихо, длинно и замысловато выругался. — Сколько ни гнал от себя эти мысли, что надо что-то делать с этими сопляками, а ничего в голову не приходит.

— Тебя они послушают, — тихо проговорила Белла. — Ты мужчина, дворянин, тебя они послушают. Ты — барон!

— Это не так, — ещё тише отозвался Сидор. — Мне тут ребята наши передали некоторые разговоры, что последние дни перед их отправкой на границу шли между самими рыцарями. Так вот, должен тебя разочаровать. Похоже, парни уже передумали становиться нашими вассалами.

Когда ехали сюда, они не представляли с чем, а точнее с кем придётся дело иметь. Думали, тут барон, такой же, как и они. Этакий герой в изгнании. Романтика! А оказалась суровая проза — мелкий купчик, которого даже в городе не шибко-то уважают, и вынужденная невеста, продавшая купчику свой древний титул. Никакой романтики, голая проза.

По моим данным, а точнее, по данным профессора, многие из них уже собирались к себе домой. И если бы не эта дурацкая затея с балом, то они бы уже воспользовавшись тем что река так до сих пор ещё и не замёрзла, и двинулись бы к себе обратно, несмотря на прямой приказ отцов их семейств поступить к нам на службу и принести присягу.

Тебе на службу, — посмотрел он на притихшую Беллу. — Всё же, Белла, к тебе. Потому как обо мне и речи нет. Когда они узнали, кто на самом деле является мифическим бароном де Вехтор, они совсем по-другому посмотрели на своё здесь пребывание. Слушать меня, не смотря на то, что я де-юре барон де Вехтор, и они как бы до сих пор стремились ко мне в вассалы, они не будут. Это точно.

И в вассалы к нам они точно не пойдут, можешь не сомневаться. А будем предлагать — так ещё и сами же унизим себя в их глазах, как навязчивые неудачники.

Ну, нет у меня ореола героя! Нет!

Сидор в сильнейшем раздражении хлопнул себя кулаком по коленке. Поморщившись, помял его, разгоняя кровь.

— Почему, думаешь, я здесь который день сижу и ничего не предпринимаю? — нехотя продолжил он. — Почему я не еду туда на границу и не забираю оттуда этих малолетних сопляков? Не освобождаю, как их сюзерен от данного ими дурацкого обещания взять штурмом Сатино-Татарское и раскатать весь тот паршивый городок по брёвнышку.

Потому что никакой присяги они нам не принесли и не принесут. И прав ни на что у меня никаких нет. Да и спасать мне там никого не хочется. Зачем спасать дураков?

Неполной тыщей плохо организованной толпы на две с лишним тысячи вооруженных баранов напасть на прекрасно отмобилизованных и готовых к отпору ящеров, сидящих за высокими и крепкими крепостными стенами. Напасть в лоб? С шашками наголо на глубокие рвы и крепостные стены высотой до пяти метров. Без какой-либо подготовки. Идиоты! Уроды! Козлы!

Да и ехать туда уже поздно. К этому времени там, наверное, уже и спасать то некого. Сколько времени прошло!

— А Боровец? — тихо спросила Белла. — Ты же к нему вроде как неплохо ранее относился?

— Боровец дурак! — взорвался Сидор. — Сам полез. Спрашивается — чего? Решил умереть? Чтоб смыть своей кровью подлость О-очень Худого и Стро-о-ого Косого?

Смерти ищет? — раздражённо проворчал он. — Завтра возьму десяток мортир, сотню егерей, два десятка возов со шрапнелью, пушки Димона с последними снарядами и все свои пулемёты по округе соберу, до кучи. И устрою ящерам под стенами Сатино-Татарского местный армагедец с армагедулем вместе взятым!

— Газы возьму! — хлопнул он себя кулаком по коленке. — Ага! Сонные газы, оставшиеся ещё с прошлых времён мятежа. Той твари, что не достанется от шрапнели, поможет сонный газ. Заснут — всех повяжем. А деревьев там, в округе полно, не повырубили ещё ящеры всё под свои огороды. Будет на чём гирлянды висельников развесить.

— Правильно, — тут же чмокнула его в щёку жена. — Покажем им, как рак с пескарём зимует.

— Кто? Где? — растерянно пробормотал Сидор.

Он изумлённо, в растерянности смотрел на оживившуюся жену. Что это всё был полный бред и глупая шутка, сказать он так и не успел.

— Выкинем половину так необходимого нам мильёна на чужую войну? А то и ещё больше? — растерянно пробормотал он. — Лишь для того только, чтоб соседям можно было похвастаться, что мы сделали всё что могли. Что наша совесть чиста. И…

— Правильно, — горячо поцеловала его в губы Изабелла. — Так и надо. Так держать! Только сотню не бери, бери больше, а то с сотней точно там делать нечего. И забирай с собой всех новеньких амазонок, что недавно прибыли. Чтоб и духом их подлым предательским не пахло.

И резво подхватившись со скамейки, Белла упорхнула предупредить охрану, что завтра Сидор уезжает.

Глядя на захлопнувшуюся входную дверь землянки, Сидор в отчаянии схватился за голову. Воевать, и уж тем более проливать свою кровь за чужие интересы, энтузиазма не было ни малейшего. Однако жена его так не думала. Дворянка — тяжёлый случай.

— А с сотней, действительно там делать нечего, — мрачно глядя куда-то в пространство перед собой, обречённо, тихим голосом констатировал он. — Во, влип-то.

И надо действительно прихватить с собой амазонок, пусть потренируются в штурме крепости. И пусть этим грязным делом занимается Корней. Это его стезя. А я лучше поговорю с профессором, не сможет ли он за пару дней, пока я смотаюсь за Корнеем с амазонками на озёра, смайстрячить на коленке какого-нибудь боевого газа: зарина, зомана или ещё какого другого отравляющего вещества. Всё лучше сонного газа.

Пить, так пить, сказал котёнок, вприпрыжку торопясь топиться.

Второй день Сидор добирался до места, где сейчас находился временный лагерь Корнея. Ушкуй Митьки, занятый нынче под свои нужды Сидором, медленно пробирался по узкому извилистому руслу небольшой речки, когда-то наверное жутко красивой своими подходящими прямо к берегам высокими песчаными откосами с бывшим там ранее густым сосновым бором, а ныне белея кругом гнетущим множеством желтеющих повсюду широких пеньков.

Тянущаяся куда-то далеко в сторону сплошная вырубка производила мрачное, тяжёлое впечатление.

— "Красивый здесь был когда-то бор. Наверное, — в который уже раз грустно подумал Сидор, всматриваясь в окружающие пейзажи. — Теперь всё это уйдёт под воду. А жаль.