Гэв Торп - 13-й Легион

ты не лучше, чем возглавляемое тобой отребье.

— Прощайте, полковник Гривс, — коротко отвечает Полковник, и я точно знаю, что он сдерживает себя, — возможно, мы больше не встретимся.

Пока мы пробираемся по снегам, Гривс продолжает проклинать нас, Франкс и Лорон ведут плугфута впереди, Полковник ведет заднего.

БЛИЖЕ к вершине хребта ветер стал по-настоящему свирепым, он умудряется добраться до моего лица, несмотря на подбитый густым мехом капюшон шинели. Всего лишь через пару километров мои ноги уже начинают уставать. Не говоря ни слова, Полковник жестоко подгоняет нас, одаривая просто уничтожающим взглядом тех, кто колеблется или отстает. Я тащусь вперед, сконцентрировав все свои мысли на подъеме ног и следующем шаге, мои глаза уставились на спину Лорда передо мной, позволяя разуму блуждать вне этой планеты.

Вскоре свет начинает меркнуть, солнце садится за горы и окрашивает вершины в красное. Это могло быть прекрасным зрелищем, если бы я не видел снег в долине, залитый красной и черной кровью. Теперь же закат напоминает мне об отрубленных конечностях и обезглавленных телах. Теперь, кажется, что все вокруг облито кровью.

Я смотрю на детей и они напоминают мне груды крошечных тел, которые мы нашли в Равенсбросте на Карлилл Два. Каждый раз, когда я думаю о чем-то вроде цветов, я просто вспоминаю Ложную Надежду и чуждую тварь в Сердце Джунглей. Солнечный день возвращает меня к сокрушающему жару пепельных пустошей Гаталона, где двести человек утонули в перемещающихся дюнах из пепла, разъедающая пыль разлагала их тела, даже пока их засасывало. А что касается любых жуков, думаю, вы понимаете, о чем они мне напоминали. Нигде во вселенной не осталось ничего приятного для меня, кроме компании приятелей «Последнего шанса» и эти момент случаются все реже и реже. Почему все напоминает мне о войне и поле боя? Полковник осознает это? Было ли это частью наказания — отобрать у тебя все? Все мои приятные мечтания были разорваны на части за прошедшие три года. Когда я вступал в Гвардию, я думал, что смогу что-то изменить. Ха, какая ирония. Я видел битвы, где за одно утро умирали десятки тысяч человек, ракеты и снаряды падали, словно взрывчатый ливень час за часом. Я застрелил, задушил и зарезал больше врагов, чем мог вспомнить. Для меня не осталось ощущений, которые не были бы запачканы кровью. Даже запрыгнув в бадью на заставе Эпсилон, моя первая мысль была о пересечении реки на Джуно. Изувеченные тела проплывали мимо, пока мы пытались форсировать ее, бойцов утягивало стремительными подводными течениями, трассирующие очереди визжали в ночи, летя в нас.

ПРИМЕРНО полночь, когда Полковник объявляет привал. Мы даже не озаботились разбить лагерь или что-то приготовить, все пару раз куснули соленого мяса и рухнули, завернувшись в спальники. Я плаваю в выматывающем сне, внезапно разбуженный Полковником, который нарезает круги, следя за тем, чтобы холод не убил никого. Должно быть, прошла всего пара часов, когда он распинывает нас. Все еще кромешная тьма, когда мы, шатаясь, собираемся, Полковник рыком заставляет нас двигаться. Снова начинается марш, я силой заставляю работать свои измученные ноги, в буквальном смысле буксируя себя через снег, стоя на карачках и проваливаясь в холодную белизну по локти.

Внезапный крик паники заставляет всех схватиться за оружие, но Гаппо бежит мимо, чтобы сказать Полковнику, что кто-то в темноте провалился в расселину. Я проталкиваюсь вперед к прокладывающему путь Полковнику, Гаппо ведет нас к дыре.

В окружающей темноте я не вижу ни фрага, Полковник спрашивает, кто туда упал. В ответ раздается лишь стон, и мы быстро делаем перекличку, выяснив, что не хватает долбаного Пола.

— Мы не можем тратить время на спасение, — объявляет Полковник, отходя от края расселины, — нельзя сказать, насколько глубоко он упал, и у нас нет необходимого оборудования.

Раздается недовольное ворчание, но все слишком замерзли, чтобы по-настоящему спорить. Гаппо стоит на краю, пока все остальные проходят мимо. Когда он разворачивается и смотрит на меня, в его глазах пустота.

— Это займет всего несколько минут, — говорит он, скорее всего для себя, — он всего лишь просто заснет. Он не будет знать, что происходит.

— Она глубокая, он возможно уже готов, — отвечаю я, положив руку ему на плечо, и подталкиваю вперед. Он делает пару шагов, затем снова останавливается.

— Нам нужно идти! — рявкаю я, снова подталкивая его, — мы попадем на Эпсилон или умрем.

ВЕСЬ следующий день Полковник, не останавливаясь, гонит нас вперед. После полудня я прохожу мимо каких-то лежащих в снегу тел. Они лежат лицом вниз, и я не могу разобрать кто это, у меня нет сил, чтобы разбираться с этим. Я пытаюсь выяснить, кого не хватает, когда мы останавливаемся, но мои глаза воспалились, и их покрывает корка, все выглядят одинаково в своих тяжелых шинелях, с туго затянутыми вокруг лиц капюшонами. Я заставляю себя проглотить еще чуть-чуть консервированного мяса. Никто не говорит друг другу и слова, и даже Полковник необычайно тих. Дрожа, я усаживаюсь, сжав руки на груди, и ощущаю, как болит каждый мускул и каждая кость в моем теле. Моя голова клонится, поскольку тело сдается перед холодом, и я начинаю засыпать, когда меня кто-то снова будит.

— Что за…? — рычу я, отмахиваясь.

— Франкс, — говорит Гаппо. Больше ему говорить ничего не нужно. Он помогает подняться мне на ноги, и мы бредем к тому месту, где лежит Франкс. Я склонился над ним и всматриваюсь под капюшон. Его лицо покрывает корка льды, оно чрезвычайно бледное. Через секунду к нам присоединяется Лори, они низко наклоняется, почти прислоняется щекой к его рту.

— Все еще дышит, — говорит она, распрямляясь, — но едва-едва.

— Мы не можем бросить его, — объявляет Гаппо, и я согласно киваю. Я вроде как дал себе обещание, что Франкс переживет это.

— Что мы можем сделать? Я слишком устал, чтобы нести что-то, кроме своей шинели.

— Положим его на сани, — предлагает Лори.

— Плугфуты уже нагружены по максимуму, — предостерегает Гаппо, притоптывая ногами, чтобы согреться.

— Значит, им придется тяжелее. Мы заставим их тащить по очереди, — решаю я. Никто не возражает.

РАЗДАЛОСЬ полное боли ржание от плугфута во главе уменьшающейся колоны. Двое не проснулись, еще двое свалились этим утром. Полуденное солнце блестит на снегу, делая невозможным что-либо увидеть днем, словно наступила ночь.

— Кейдж! — слышу я крик Полковника и бреду вперед. Плугфут лежит на снегу, его левая задняя нога вывернута под странным углом и явно сломана. Сани перевернулись на камни неподалеку.

— Сэр? — спрашиваю я, стоящего на коленях рядом с упавшим животным Полковника.