Гэрет Уильямс - Темное, кривое зеркало. Том 2: Смерть плоти, смерть мечтаний

— Капитан, я понимаю ваше нежелание воевать против своих соотечественников. Я даже разделяю его. Это правда… но факт в том, что идёт война. Темная и ужасная война, которая, если верить Г'Кару, только предвестница ещё более ужасной. Сейчас любая наша победа — это шаг к предотвращению этой новой войны. Я намерен не только выжиьт в этой войне, но и стать сильнее. Чтобы добиться этого я должен использовать все средства, что есть в моем распоряжении, только тогда я буду готов к любым неожиданностям.

— Это война, капитан! Вы будете сражаться с теми, кого я вам укажу, и убивать тех, кого я вам прикажу. Вы поняли меня?

— Абсолютно. Только в духе нового понимания… если вы ещё раз сделаете со мной что-либо подобное, я свяжу вас и выброшу из ближайшего шлюза. Вы поняли меня?

— Вы слишком напряжены, капитан. Я порекомендовал бы вам немного отдыха или возможно Люри Литзи? Оставайтесь на орбите Казоми Семь и продолжайте выполнять свои патрульные обязанности. Связь закончена. Из Приюта.

Шеридан сел, чертыхнулся. Он был слишком возбуждён, нельзя было так разговаривать с Бестером. Он знал то, что сказал Бестер, было правдой, но… «Вавилон» был его кораблём, его экипаж… Видеть его в одной компании с… этими… видеть его, сотрудничающим с такими как дракхи, видеть, как его используют, чтобы… чтобы стрелять по нему…

Он встал и отправился к техникам посмотреть, как выполнен ремонт.

Бестер сидел, подперев голову рукой. — Вы слышали?

— Я слышал, — ответил Ари Бен Зайн. Он и в лучшие времена редко бывал в хорошем настроении, а сейчас его хмурую мину подчеркивал длинный, рваный шрам, что заставляло его выглядеть ещё более сердитым, чем обычно. — Я всегда говорил, что связываться с ним было ошибкой. Вы должны были оставить его на Проксиме.

— Он развязал мне руки, когда принял Парменион. Сейчас он так же необходим, как и мои перчатки. Кроме того, мой партнер… одобряет его.

Бен Зайн фыркнул. — Вы знаете, что я о нём думаю.

— В настоящее время он — полезный инструмент. Они оба. У Г'Кара есть ресурсы, которые я даже не могу вообразить. Пока что мы нуждаемся, и в нем, и в Шеридане. Позже… да, всё изменится.

— Если вы так говорите. — Капитан выглядел не слишком убеждённым.

— О, да. Так и будет.

Деленн сидела, нежно улыбаясь. Девушка бракири, что в течение недель пролежала в коме, уже достаточно пришла в себя, чтобы сегодня начать ходить. Маленькая победа, но всё-таки победа. Впервые после вторжения она почувствовала надежду на будущее своих подопечных. Этого было почти достаточно, чтобы забыть собственную боль. Верно, это человеческое тело забирало сполна за свои щедроты. Она была благодарна тому, что имела здесь друзей и определённую цель.

За спиной раздались шаги. Ей не нужно было оглядываться. Она и так знала, кто это был.

— Ты… чем-то занята? — спросил он.

— Просто отдыхаю, размышляю… удивляюсь, — ответила она. Она не спрашивала, как прошла его миссия. Она чувствовала, что он не хочет говорить об этом.

— Не будешь возражать, если я присоединяюсь?

Она улыбнулась. — Пожалуйста.

Джон присел рядом с ней. Медленно, нерешительно он обнял её. Все ещё улыбаясь, она улеглась в кольце его рук, положила ему на плечо голову.

Было тихо и спокойно, в то время как вся остальная галактика продолжала свой непрерывный бег. Мгновение мира — это было всё, что они могли бы попросить, и это было всё, что они, вероятно, когда-либо получали.

Одной… из… нас… Ты будешь… одной… из… нас…

Ниома Конналли беспокойно металась во сне. Официально она все ещё была на больничном, поправляясь от ожогов, радиоактивного поражения и стресса. Её дракхский кристалл, — она думала о нём как о кристалле, несмотря на их малую схожесть, — был всё ещё с нею, но только пока. Капитан сказал, что отправит его в Приют доктору Киркиш, для изучения. Она, вероятно, была единственным человеком, кто мог что-нибудь знать о нём. Конналли не знала, что это, но оно говорило с неё в её снах, так что она была наполовину рада, а наполовину испугана этим. Одной… из… нас… Ты будешь… одной… из… нас…

Она провалилась в глубокий, но беспокойный сон.

А в тёмной бесконечности пространства плыл импровизированный флот землян. Окруженный дракхскими союзниками, он представлял одновременно их ужас и величие. На один шаг ближе к Минбару — каждый день.

На один шаг ближе.

На Казоми 7 прибывает чужой корабль, но это не новое вторжение дракхов. Всё гораздо хуже. Прибыли ворлонцы, и с ними Инквизитор. Поможет ли любовь Джону и Деленн вынести их худшие кошмары, останутся ли они в живых, чтобы предстать перед новым большим испытанием, когда вся галактика охвачена огнем?.. А где-то в другом месте сумрачное пребывание Синевала в Соборе потревожено очень странным гостем, но что нужно человеку от охотников за душами, и кто партнёры мистера Мордена?

До сих пор мы видели только камешки. Но посмотрите наверх. Идёт лавина.

Кош Наранек, личное высказывание, датированное 25 ноября 2259 года

Жестокость… божий дар… дар, которым он злоупотребил… он знает так много способов лишать жизни и так мало, чтобы её спасать. Иногда он всё ещё вспоминает их крики. Очень редко, но он вспоминает и их имена. Все их имена.

О, он может попытаться оправдать себя. Случалось, он пробовал. Но большую часть времени этого его даже не волновало. Галактика погрязла в безумии. Человечество погрязло в безумии. Все вокруг погрязло в безумии. Что по сравнению с этим могли значить несколько маленьких смертей?

Жестокость… кровопролитие… и всё же… красота. Изысканная, страстная, совершенная красота.

Смерть ходит среди вас.

А затем… лик Божий. Глас Божий. Не того Бога, чьим именем он убивал, а истинного Бога. Бога древних. Бога, который заново отлил его душу, придал ему истинное лицо, заменяя страстное желание направлять на такое же страстное стремление служить.

Жестокость… кровопролитие… смерть… очищение…

И голос… и послание…

Время пришло. Идёт лавина. Сейчас мы готовы.

Проснись.

— Джон, ты выглядишь измождённым.

Её слова были как всегда мягкими и нежными с очаровательным акцентом, он никогда не уставал слушать её, каким бы усталым не был, усталость отступала, он словно становился сильнее. Её глаза как всегда были наполнены мудростью и состраданием, нежной, скромной красотой.

Казалось, Джон Шеридан, наконец, нашел то, за что стояло бороться, но почему он не мог признаться в этом даже самому себе? Почему он не мог сказать этого ей?.. Нечто большее, чем простое различие человека и минбарки, большее, чем воспоминания о потерянной любви и любви преданной, большее, чем печаль, или боль, или страх, большее, чем окружающая их война… Он только недавно покончил с раздумьями, каким будет его будущее, и как его прошлое увяжется с этим будущим. Это было не легко, а теперь, когда он стоял здесь, смириться с принятым решением становилось всё тяжелее и тяжелее.