Йен Макдональд - Дорога Отчаяния

Вышло так, что на следующий день был понедельник; человек, которому нравился зеленый цвет, надел куртку, штаны и каску, и вышел из своей зеленой двери, чтобы влиться в поток рабочих, катящийся в направлении фабрики. Все утро он лил сталь, потом пообедал, выпил с друзьями пива, сходил в туалет, потом снова лил сталь до пяти вечера, а потом завыли сирены и он отправился домой.

И не смог найти его.

Двери всех без исключения домов на улице были цвета навоза.

Наверное, не там повернул: он посмотрел, как называется улица. Бульвар Адама Смита. Он жил на бульваре Адама Смита. И где же, в таком случае, его дом с зеленой дверью? Он принялся отсчитывать дома с дверями цвета навоза с самого начала улицы и досчитал до семнадцати. Дом номер 17 был его домом, домом с зеленой дверью. Все было правильно, за исключением того, что дверь снова приобрела цвет навоза.

Когда он уходил из дома утром, она была зеленого цвета. Когда он вернулся домой, она была цвета навоза. Присмотревшись, он разглядел сквозь цвет навоза слабое сияние живой зелени там, где кто‑то неловко приложился рукой.

— Ублюдки! — вскричал человек, которому нравился зеленый цвет. Дверь цвета навоза открылась и выпустила похожего на грызуна человечка в бумажном костюме Компании, который произнес короткую проповедь о необходимости устранения нежелательных индивидуалистических различий между трудовыми единицами в интересах повышения экономической гармонии в соответствии с Манифестом Проекта и Планом Развития, которые не предусматривают использования дисфункциональных и индивидуалистических цветов в социально–инженерной системе трудовых единицы — таких как, например, зеленый — идущих вразрез с единообразными, официально одобренными, функциональными и социально–гармоничными цветами — такими, например, как цвет навоза — в применении к элементам обитаемых модулей трудовых единиц: входным, а равно и выходным порталам подсекций.

Человек, которому нравился зеленый, внимательно его выслушал. Затем он сделал глубокий вдох и изо всех сил вписал человечку в бумажном костюме Компании прямо в его крысиную морду.

Человека, которому нравился зеленый, звали Раэл Манделла–младший. Он был парень простой, без закидонов и предназначения, и совершенно не подозревал о мистицизме, чьи проклятые корни уже оплели его позвоночник. По случаю своего десятого дня рождения он сказал матери следующее:

— Я простак, и мне нравятся простые вещи: солнечный свет, дождь, деревья. Я не ищу для себя величия и места в истории, я видел, что это принесло папе и тете Таасмин. Я не хочу превратиться в деятельного материалиста, вроде Каана с его франшизными забегаловками, я просто хочу быть счастлив, и если это означает не желать слишком большого — что ж, прекрасно.

Следующим утром Раэл Манделла–младший пересек небольшое расстояние, отделявшее хозяйство Манделла от ворот Стальграда, вошел в них и превратился в крановщика, акционера 954327186 — и оставался им, простым человеком без лишних запросов, до того воскресного утра, когда он, движимый мистическим побуждением, не выкрасил свою дверь в зеленый цвет.

Акционер 954327186 был отстранен от работ до завершения расследования, проводимого Индустриальным Трибуналом. Он вежливо, без всякого намека на горечь или недовольство поклонился надзирающему чиновнику — закон есть закон — и отправился к своему дому с дверью цвета навоза, чтобы обнаружить там с полдюжины демонстрантов.

— Оправдание Раэлу Манделле! — скандировали они. — Оправдание оправдание оправдание!

— Что вы делаете у моего дома? — спросил их Раэл Манделла–младший.

— Протестуем против вашего несправедливого отстранения, — заявил пылкий юноша, держащий плакат «Навоз уныл, зелень прекрасна»

— Мы голос тех, кто лишен голоса, — добавила робкая женщина.

— Извините, но ваши протесты мне не нужны, спасибо. Я вас даже не знаю. Пожалуйста, уходите.

— Ох, да нет же, — сказал пылкий юноша. — Вы — символ, понимаете, символ освобождения угнетенных рабов Компании. Вы — дух свободы, сокрушенной кованым сапогом корпоративной индустрии.

— Все, что я сделал — выкрасил свою дверь в зеленый цвет. Я ничего не символизирую. А теперь уходите, пока не случилось неприятностей со службой безопасности.

Демонстранты расхаживали у его дома до наступления ночи. Раэл Манделла–младший сделал радио погромче и закрыл ставни.

Индустриальный Трибунал нашел его виновным в антисоциальном поведении и нападении на представителя Компании при исполнении им своих должностных обязанностей. Председатель, кратко подводя итог, тридцать девять раз использовал фразу «индустриальный феодализм» и подчеркнул, что хотя младший менеджер по трудовым отношениям Е. П. Вирасауми и является пакостным мелким дерьмом, давно заслужившим удара в морду, акционер 954327186 не обладает полномочиями на выполнение сей процедуры, и потому приговаривается к штрафу размером в две оплаты труда с выплатой в течение двенадцати месяцев, а также не может быть повышен по службе в течение двух лет. Ему возвращается рабочее место крановщика. Раэл Манделла пожал плечами. Слышал он приговоры и похуже.

Протестующие ожидали его снаружи, вооружившись плакатами и лозунгами.

— Жестокое угнетение акционеров! — кричала робкая женщина.

— Остановить показательные процессы! — кричал пылкий юноша.

— У нас есть право на зеленые двери! — кричал третий протестующий.

— Раэл Манделла невиновен! — горланил четвертый, а пятый добавлял: — Отменить приговор! Отменить приговор!

— На самом деле я довольно легко отделался, — сказал Раэл Манделла–младший.

Они следовали за ним до самого дома. Они принялись расхаживать у его крыльца. Они бы последовали за ним в общественный центр вечером, если бы не принимали уже участие в бойкоте развлекательных учреждений Компании, поэтому ограничились демонстрацией снаружи — с размахиванием флагами, скандированием лозунгов и распеванием песен протеста. Слегка подвыпивший Раэл Манделла–младший выбрался через черный ход, чтобы избежать компании демонстрантов на обратном пути. Он услышал крики и заглянул через забор полицейского участка Компании, примыкающего к клубу, опасаясь, что они каким‑то образом разоблачили его скрытное отступление. То, что он увидел, мгновенно протрезвило его.

Он увидел полицейских, вооруженных и в броне, сгоняющих демонстрантов со всеми их флагами, плакатами, растяжками и воплями в черно–золотой бронированный автобус, каких он никогда не видел раньше. Двое черно–золотых полицейских выскочили из центра, отрицательно качая головами. Они забрались в задний отсек автобуса и покатили прочь. В направлении дома Раэла Манделлы–младшего.