Роберт Джордан - Память огня

— Перрин? — спросил Ранд.

— Ранд, мне нужно войти в волчий сон.

— Тел'аран'риод? — сказал Ранд. — Перрин, я не знаю, что ты там делаешь; ты рассказал мне слишком мало. Я заметил, что ты должен знать, как…

— Я знаю один способ, как войти в него, — прошептал Перрин так, чтобы Хранительницы Мудрости и другие вокруг не могли его услышать, — Простой путь. Мне нужно нечто другое. Ты знаешь вещи, ты помнишь вещи. Есть ли что-нибудь в древних воспоминаниях, которые расскажут мне, как входить в Мир Снов во плоти?

Ранд помрачнел.

— Ты спрашиваешь об опасных вещах.

— Столь же опасных, насколько опасно то, что ты собираешься сделать, при том, что ты должен это сделать.

— Возможно, — нахмурился Ранд, — Если бы я знал раньше, когда я… Хорошо, давай всего лишь скажу, что кое-кто назвал бы твой запрос очень, очень злым.

— Он не злой, Ранд, — сказал Перрин. — Я узнаю что-либо злое, когда чую его. Он не злой, он просто невероятно глупый.

Ранд улыбнулся.

— И ты все еще просишь?

— Хорошие способы прошли, Ранд. Лучше сделать что-то безрассудное, чем вообще ничего не сделать.

Ранд не ответил.

— Смотри, — сказал Перрин. — Мы говорили о Черной Башне. Я знаю, что тебя это беспокоит.

— Мне нужно пойти туда, — сказал Ранд, чувствуя потемнение, — И это все еще очевидная ловушка.

— Я думаю, что знаю кого можно частично винить, — сказал Перрин. — Там тот, с кем я должен сойтись лицом к лицу, и я не смогу победить его, если не смогу биться с ним на равных. Там, во сне.

Ранд медленно кивнул.

— Колесо плетет, как желает Колесо. Мы вынуждены покинуть Запустение; ты не сможешь войти в сон из…

Он замолк, потом сделал что-то, создавая плетение. Перед ним открылись переходные врата. Их что-то отличало от обычных врат.

— Видишь, — сказал Ранд. — Миры накладываются друг на друга, сжимаются. То что когда-то было разделено, более не остается таким же. Эти врата перенесут тебя в сон. Будь осторожен, Перрин. Если ты умрёшь в этом месте будучи во плоти, это может иметь… последствия. Твоя участь может быть хуже самой смерти, особенно сейчас. В эти времена.

— Знаю, — сказал Перрин. — Мне понадобится выход. Может ли один из твоих Аша'манов создавать одно из таких врат ежедневно, на закате? Скажем, на площадке для перемещений Меррилора?

— Опасно, — шепнул Ранд, — Но я сделаю это.

Перрин благодарно кивнул.

— Если будет угодно Свету, мы увидимся снова, — сказал Ранд. Он протянул свою руку Перрину, — Проследи за Мэтом. Я честно не уверен, что он собирается делать, но я чувствую, что это будет очень опасно для всех вовлеченных.

— Не как мы, — сказал Перрин, пожимая Ранду руку. — Мы оба намного лучше придерживаемся безопасных путей.

Ранд улыбнулся.

— Да осияет тебя Свет, Перрин Айбара.

— И тебя, Ранд ал'Тор. — Перрин заколебался и понял что происходило. Они прощались. Он заключил Ранда в объятия.

— Позаботьтесь о нём, вы обе, — сказал Перрин, глядя на Найнив и Морейн, после того как разомкнул объятия, — Слышали меня?

— О, теперь ты хочешь, чтобы я следила за Рандом? — сказала Найнив, уперев руки в бока, — Я не уверенна, что когда-либо прекращала это, Перрин Айбара. И не думай, что я не слышала о чем вы оба тут шептались. Ты делаешь что-то глупое, не так ли?

— Как и всегда, — сказал Перрин, поднимая руку для прощания с Томом. — Гаул, ты уверен, что хочешь это сделать?

— Да, — сказал айилец, послабляя своё копьё и глядя сквозь созданные Рандом переходные врата.

Без лишних слов, оба взвалили свои тяжелые пожитки и шагнули в Мир Снов.

— Это правильно. — прошептал Перрин Гаулу, глядя на пейзаж.

— Он гибнет.

В кипящем, бурлящем, вспененном черном небе волчьего сна не было ничего нового, но буря, о котором предзнаменовало небо в течение нескольких месяцев, наконец наступила. Ветер дул чудовищными порывами, превращая его в неестественные узоры. Перрин застегнул свой плащ, затем сконцентрировал свои мысли, представив, что все вокруг должно быть закреплено строго на своих местах.

Маленький пузырек спокойствия вытянулся из него, отклоняя сильнейший ветер. Это было легче, чем он ожидал. Как если бы он потянулся за тяжелым бруском дуба, а он оказался легким, как сосна.

Ландшафт казался менее реальным, чем он обычно был. Неистовые ветра буквально стерли с лица с земли холмы, словно эрозия на большой скорости. В других местах земля вздымалась, образуя череду гор и новые склоны холмов. Куски земли взлетали в воздух, разбиваясь вдребезги. Земля разрывала сама себя.

Он cхватил плечо Гаула и переместил их двоих далеко от этого места. Оно было слишком близко к Ранду, подозревал Перрин. Действительно, когда они появились на знакомой равнине южнее — на место, где он охотился с Прыгуном — они сочли бурю менее сильной.

Они убрали свои тяжелые сумки, загруженные едой и водой, в заросли кустарников. Перрин не знал, могли ли бы они выжить на еде или воде, найденной во сне, но он не хотел узнавать этого. У них должно быть еды достаточно, чтобы пробыть здесь в течение приблизительно одной недели, и, пока у них были врата, ждущие их, он чувствовал себя комфортно — или, по крайней мере, удовлетворённо — с теми рисками, которые он брал на себя в этом месте.

Пейзаж здесь не искажался таким же образом, как около Шайол Гул. Однако, если бы он наблюдал за пространством достаточно долго, то мог бы уловить части… что же, все потянулось вверх за ветром. Мертвые волокна стеблей, фрагменты стволов деревьев, куски грязи и щепки скалы — все медленно тянулось к этим ненасытным черным облакам. После входа в волчий сон, когда он оглядывался назад, вещи, которые были сломаны, часто бывали снова целы. Он понял. Это место поглощалось, медленно, словно просыпающийся мир. Здесь, было просто легче это увидеть.

Ветры, которые хлестали их, не были настолько сильны, что он вынужден был держаться от них в страхе. Они чувствовались подобно ветрам в начале шторма, прямо как до начала дождя и ударов молний. Предвестники надвигающегося разрушения.

Гаул натянул вуаль на своё лицо и стал смотрть подозрительно. Его одежда изменилась в оттенке, чтобы соответствовать зелени.

— Ты должен быть очень осторожными здесь, Гаул, — сказал Перрин, — Твои случайные мысли могут стать действительностью.

Гаул кивнул, потом нерешительно открыл лицо.

— Я послушаю и сделаю как положено.

Было ободрительно, что одежда Гаула не изменялась слишком часто, когда они шли через поле.

— Просто попытайтесь держать свой ум ясным, — пояснил Перрин, — Свободным от мыслей. Доверься инстинктам и следуй моим примером.

— Я буду охотиться, как гара, — сказал Гаул кивая, — Мое копье твоё, Перрин Айбара.