Ник Перумов - Рождение мага

Тем временем под решёткой уже начали рдеть угли. Инквизиторы подбросили заранее заготовленных поленцев, а добросердечные и богобоязненные чада Святой Церкви Спасителя уже тащили со всех сторон настоящие дрова. Свою лепту норовил внести каждый.

«Что он задумал, этот Этлау? Он убьёт сейчас этих двоих, замучает, и дальше? Он думает, что это остановит гончих? Да ведь эманации мук и страха только привлекут их! А вдобавок могут разбудить и драконов…»

Однако Фесс не мог заставить себя сдвинуться с места. Гном куда-то пропал, и это было даже хорошо – не станет связываться с инквизиторами.

Парень по имени Лер, растянутый на железной решётке, в этот миг дико заорал, – видно, до него начал добираться жар. Девушка, которую крепко держали под руки двое в сером, забилась, жалко и страшно закричала – верно, чувствовала сейчас те же самые муки, что и обречённый возлюбленный. Внезапно к ней прорвалось с полдюжины женщин; прежде чем другие инквизиторы успели их оттеснить, всё лицо несчастной оказалось изодрано в кровь, платье обратилось в лохмотья. Обманывая самого себя равнодушием, Фесс отвёл глаза от мелькнувшей в прорехах высокой груди.

Лер тем временем кричал всё громче и отчаянней, в воздухе пополз запах палёного. Толпа захохотала, словно в каком-то безумном исступлении.

Фесс ощутил заметный толчок Силы. Этлау, сейчас похожий отнюдь не на смиренного служителя Церкви, а на кровожадного ночного демона, стоял на телеге, широко раскинув руки и подняв лицо к небу. Так, наш доблестный отец-экзекутор что-то затеял… что?

Словно в ответ, со стороны погоста донеслось хриплое завывание. Фесс своим над человеческим слухом уловил, как скрипят когти, взрывающие землю, как из своих нор выбираются странные, составленные из костей и пол ус гнившей плоти существа, напоминающие собак с человеческими черепами – вот только челюсти у них совершенно нечеловеческие.

– Этлау! – яростно крикнул Фесс. – Они сейчас будут здесь!..

Экзекутор не обратил на него внимания. Сила вокруг него пришла в движение… знакомая, куда как знакомая Сила! Не веря собственным глазам, Фесс обернулся – так и есть, подручные отца-инквизитора растянули несчастную «прелюбодейку» на широкой, отполированной тёмной доске и, сорвав одежду, сейчас деловито стучали молотками. Гвозди проходили прямо сквозь плоть. Крики молодки на какое-то время заглушили даже вопли поджариваемого заживо Лера.

А костяные гончие уже мчались сюда во весь опор, почуяв вожделенную добычу. Фесс покрепче перехватил посох – в конце концов, теперь он имеет полное основание сказать, что всего лишь защищался.

Палач в сером склонился над женщиной, рука с зажатым в ней каким-то устрашающего вида инструментом опустилась, и пронзительный, срывающийся визг заставил Фесса поспешно зажать уши, чуть не уронив при этом собственный посох. Это невозможно было слушать. На это невозможно было смотреть. Да заслуживают ли жизни вообще все те, кто терпит такое?! Быть может, ожившие мертвецы творят благое дело, очищая землю от подобной людской плесени?

В этот миг из-за угла вылетели гончие, и Фесс инстинктивно вскинул посох на изготовку. Ну, твари, держитесь!..

Однако вместо того, чтобы ринуться на толпу, чудовища внезапно жалобно завыли, словно побитые псы. Остановившись, они принялись отчаянно тереть уродливые костяные морды, словно что-то запорошило им глаза. Разумеется, это была приведённая в ход Этлау Сила… Сила, которой он, маг от Мощи Спасителя, не мог, априори не мог пользоваться должным образом. Фесс застонал, поняв наконец, что делается. Глупец! Трижды глупец! На что он рассчитывает, этот святоша?! Ну да, кладбище успокоится… на три-четыре месяца. А потом из своих гнёзд вырвутся драконы… и что тогда?!

А тогда от Больших Комаров не останется ничего. Ни больших комаров, ни маленьких. Только пепелище, проклятое и людьми и духами, здесь вечно будут витать погибшие души, горько жалуясь на судьбу равнодушному, но не отказывающемуся слушать их небу…

Гончие медленно пятились. Толпа, захваченная святым экстазом, их, похоже, не замечала – все повалились на колени и затянули молитву. Этлау по-прежнему стоял на телеге, запрокинув голову, – его взятая у Тьмы Сила и впрямь теснила врага, заставляй его шаг за шагом отступать, – в то время как его подручные деловито пытали двух несчастных, избранных в жертву ради спасения деревни. Фесс понимал – стоит Леру и его возлюбленной умереть раньше срока, и невидимая защита лопнет, гончие бросятся вперёд, и тогда не спасётся даже сам Этлау… Интересно, понимает ли он хотя бы это?!

Похоже, не понимал. Он тратил Силу, как ребёнок, что тщится заполнить решето водой. Отдельные капли задерживаются в сите, но львиная доля просто льётся на землю. Ах, если б ему, Фессу, хоть толику этой даром растрачиваемой мощи!..

«А что, если?..» – мелькнула внезапная мысль.

Да, но помогать врагу? Ведь Этлау припишет этот успех себе! И двинется повторить его в следующей деревне, потом ещё в одной, и так без конца. Ты сам умножишь людские муки, Фесс, ты, пришедший защитить их от ужасов ночи! Ты презришь договор, обязывающий побеждённую некогда Тьму выступить на защиту малых сих от собственных Тьмы порождений?

Протяжно воя, гончие продолжали отступление. Вся площадь стояла на коленях, моляще простерев руки к Этлау, – он казался сейчас единственным спасителем.

Неужели ты будешь ещё ждать, Неясыть?

Он чувствовал – жизнь девушки висит уже на волоске, палач оказался то ли слишком усерден, то ли неумел – несчастная умирала. А от исходящего криком на жаровне Лера Этлау достаточно Силы вытянуть не сможет. И тогда…

«Пропади оно всё пропадом. Ты не гнул шею ни перед какими инквизиторами. Неясыть. Неужто согнёшь сейчас ?!»

Фесс решительно шагнул вперёд и взмахнул посохом. К нему он ещё не прибегал ни разу, даже испытания проходил без него, и сейчас оказался прямо поражён эффектом. Похоже, не зря его делали на заказ…

Самое первое, самое трудное заклятие легло легко и ровно, словно строчка стежков у хорошей мастерицы. Сила, безжалостно вырванная Этлау у двух несчастных жертв, обрушилась на Фесса гремящим, всесокрушающим водопадом. Жгучая Сила, смешанная с отчаянием, болью, ужасом небытия, кошмаром подступающей смерти – так что сам Неясыть вскрикнул:

Сила опаляла, словно огонь.

И он ударил этим огнём от души, рубанул сплеча, уже не просто вталкивая неупокоенных обратно в их развороченные могилы, но испепеляя гнилую плоть, заставляя распадаться пылью клацающие кости, лопаться безглазые глазницы, раскалываться, взрываясь изнутри, оскалившиеся черепа.

Со стороны это выглядело так, словно с посоха Фесса, разрывая ночь, потёк вперёд чёрный огонь, тугие струи охватывали монстров, и те тотчас же начинали обращаться в ничто. На самом кладбище из развороченных могил вверх ударили фонтаны земли: словно сама Великая Живородящая отторгала восставшие против жизни бренные останки. Остатки гробов, не пошедших в дело костей – всё это взвилось в воздух, в тот же миг вспыхивая уже нормальным, человеческим, всеочищающим живым огнём.