Аарон Дембски-Боуден - Кровавый корсар

Варп-двигатели включились с драконьим ревом, эхом отразившимся сразу в двух мирах.

— Куда? — вслух спросила Октавия.

Голос срывался на хриплый шепот.

— Направляйся к Мальстрему, — раздался утробный рев Вознесенного. — Мы не можем дольше оставаться в имперском космосе.

— Я не знаю, как попасть туда.

Но Октавия знала. Разве она не чувствовала это — раздувшееся, мучительное, как мигрень, присутствие, которое вызывало головную боль с каждым ударом пульса? Разве не чувствовала его так же отчетливо, как слепец ощущает тепло восхода на своем лице?

Но Октавия не знала пути туда через варп — это правда. Она никогда не вела корабль сквозь шторм, чтобы достичь ока бури. Однако подспудного чувства направления должно было хватить.

Мальстрем. «Завет» ощутил ее боль и немедленно отозвался. Волна тошнотворного узнавания и близости захлестнула навигатора сквозь связующую их нить. По коже побежали мурашки, во рту скопилась кислая слюна. Смутное воспоминание судна стало ее собственным: воспоминание о космосе, кипящем отравленными призраками, о нечистых волнах, разбивающихся об обшивку. Целые миры, целые солнечные системы, тонущие в Море Душ.

— Я никогда не ходила в разрыв варпа, — выдавила Октавия.

Если Вознесенный и ответил, ответа она не услышала.

«Зато я ходил», — прошипел «Завет».

Она, как и всякий навигатор, знала флотские легенды. Погрузиться в разрыв варпа было все равно что нырнуть в кислоту. Каждая секунда в его ядовитом прибое сдирала новый слой с души морехода.

«Выдумки и полуправда, — насмешничал корабль. — Это просто варп и просто вакуум. Тише бури и громче космической пустоты».

А затем:

«Держись, навигатор!»

Октавия закрыла человеческие глаза и открыла тот, что видел куда вернее. Безумие, окрашенное в миллион оттенков черноты, ринулось на нее приливной волной. Но во мраке вспыхнул луч беспощадного света: испепеляя вопящие души и бесформенную злобу, клубящуюся по сторонам, он прожег дорогу во тьме. Маяк, Золотой Путь, Свет Императора.

«Астрономикон», — выдохнула она в инстинктивном благоговении и направила корабль к нему.

Утешение, поддержка, путеводный свет. Безопасность.

«Завет» воспротивился. Его корпус затрясся и заскрипел от напряжения, не желая подчиниться приказу.

«Нет. Прочь от Маяка Боли. В волны мрака».

Навигатор откинулась на спинку трона и слизнула пот с верхней губы. Охватившее ее чувство сильно напоминало то, что она ощущала в обсерватории на верхушке отцовского родового шпиля, — необоримое желание спрыгнуть с балкона самой высокой башни. Октавия часто чувствовала это ребенком: сладкая щекотка опасности и сомнение, боровшиеся в душе, пока она не наклонялась слишком низко. Тогда желудок взлетал к горлу и она приходила в себя. Она не могла прыгнуть. И не хотела — не по-настоящему.

Корабль ревел в ее сознании, переваливаясь с боку на бок. Волны бездны разбивались о его корпус. В ушах назойливым хором звучали вопли смертной команды, доносившиеся с верхних палуб.

«Ты убьешь всех нас, — злобно выплюнул корабль, оккупировавший ее мысли. — Ты слишком слаба. Слишком слаба».

Октавия была смутно уверена, что ее стошнило прямо на собственные колени. Судя по запаху, так и произошло. Чудовищные когти царапали обшивку судна, и волны, разбивающиеся о корпус, превратились в стук материнского сердца, оглушительно громкий для свернувшегося в матке плода.

Повернув голову, она смотрела на то, как гаснет и исчезает луч Астрономикона. Поднимался ли он вверх, ускользая от нее? Или это корабль, отторгнув его, валился в…

Внезапно она напряглась. Кровь сковало льдом, а мышцы сжались стальными канатами. Они падали сквозь варп. Вопль Вознесенного, исполненный бессильной ярости, разнесся по всем палубам.

«Трон! — выдохнула она, проклиная все на свете и почти не осознавая, что с губ ее срываются приказы штурманской группе на командной палубе наверху. Она говорила инстинктивно, как дышала. Сейчас имела значение лишь битва в ее сознании. — Трон, проклятье и гре…»

Корабль лег на правильный курс. Без всякой грации — она почти полностью потеряла управление, и судно выправилось неловким рывком, — но «Завет» все же с облегчением рухнул в более спокойное течение. Нашаривая взглядом путь в Море Душ, Октавия почувствовала, как корпус содрогнулся в последней мучительной конвульсии, встряхнувшей его вплоть до самого основания.

Машинный дух успокаивался. Судно следовало проложенным курсом, прямо, как рассекающий мрак клинок. Несмотря на то что корабль ненавидел своего навигатора, в полете он был куда элегантней грузной баржи под командованием Картана Сайна. Там, где «Звездная дева» тащилась вперевалку, «Завет крови» мчался словно стрела. Безупречная грация и воплощенный гнев богов. Ни один навигатор в ее генетической линии за все тридцать шесть поколений не водил такого корабля.

«Ты прекрасен», — сказала она «Завету», сама того не желая.

«А ты слаба».

Октавия вперила взгляд в черный прилив вокруг корабля. Наверху таял Свет Императора, а внизу проступали неясные контуры чего-то огромного и бесформенного, бьющегося во взбаламученном мраке. Она вела судно по наитию, вслепую, к далекому оку бури.

Мальчик знал, что он — один из «заторможенных» детей.

Так его учителя говорили о детях, которые сидели отдельно от остальных, — и он знал, что принадлежит к их числу. В его классе четверо ребят были «заторможенными». Мальчик уже приучился мысленно произносить это слово с той же деликатностью, с какой его проговаривали вслух взрослые. Их четверка располагалась у окна, зачастую совсем не обращая внимания на слова наставника, но их никогда за это не наказывали.

Мальчик сидел с ними, последний в этой четверке, и пялился в окно вместе с остальными. По ночным улицам проезжали машины. Их фары светили приглушенно, чтобы не ранить привыкшие к мраку глаза. Верхушки башен скрывали облачное небо, и каждый шпиль был украшен ярко освещенным знаком — торговой маркой, рекламирующей то, в чем, по мнению взрослых, они остро нуждались.

Мальчишка снова обернулся к учительнице. Некоторое время он слушал, как та рассказывает о языке, учит других — «незаторможенных» — детей новым словам. Мальчик ничего не понял. Почему слова были для них новыми? Он десятки раз встречал их в книгах своей матери.

Наставница заколебалась, поймав его взгляд. Обычно она не замечала его, забывала о его присутствии с давно отработанной легкостью. Но сейчас мальчик не отвернулся. Он с любопытством ждал, попытается ли она научить его новому слову.