Андрей Березняк - Чернильные стрелы

Когда-то Панари и сам жил тут, как раз с этой стороны города, хотя и севернее. Слобода Вокри была его домом почти десять лет, пока он не смог позволить себе дом с мастерской в Новом городе. Жизнь в предместье была, конечно, дешевле, но, во-первых, статус, а во-вторых, спокойствие. Войны Коста не боялся, даже не думал о том, что она может случиться, но простая жизнь порождает простые нравы. Все же за стенами, пусть даже внешними, ночная прогулка – это всего лишь прогулка. А вот в слободе она может закончиться потерей кошелька, а то и жизни. Стражи тут меньше, и следит за порядком она отнюдь не так строго. В Северной слободе солдаты вообще скорее заботятся о собственной безопасности, а не о спокойствии жителей. Хотя северских, пожалуй, побеспокоишь…

Потом в предместьях все же не очень чисто. В Вокри еще ничего, но все равно – запрет на мощение улиц так или иначе подразумевает грязные лужи после дождя и пыль в сухую погоду. Мусорщики порой забывают приезжать к поганым местам, и от тех на жаре исходит смачная вонь. А сжигать страшно: сколько слобод в истории ойкумены полностью выгорало от одного маленького костерка. И страх проснуться однажды в море огня тоже подталкивал Панари переехать за стены. Заплатить, конечно, пришлось много, но жить механику стало куда как спокойнее.

Поэтому слободы он проезжал без какой-либо ностальгии и интереса и обрадовался уже виду городской стены. Ближайшие постройки отстояли от нее на сто гло – тоже закон – ров выложен камнем, в нем все так же тихо текла вода. Со стороны предместий его огораживал деревянный парапет, чтобы никто спьяну лишний раз не падал. Панари покосился на Олега. Угадал: тот рассматривал куртины и мощный барбикан с восторгом ребенка, которому старый стражник дал подержать свой потертый меч. И даже разрешил вытащить его из ножен. Экипаж выехал на мост, рыжая Сольфо зацокала копытами по дубовым доскам настила. Гвардейцы не обратили на спутников ни малейшего внимания, как и на прочих горожан, снующих в обе стороны. Уже давно ворота Контрарди не закрывались, хотя и содержались в полном порядке. Мастер обратил внимание, что петли сверкали свежим маслом.

И пошлину за въезд не брали сколько веков уже. Хотя старая столица и имела свой особый статус, но все же вольным городом не считалась. Вот те имели право взимать въездную плату, некоторые даже с отъезжающих монеты стричь умудрялись.

– Ну что, Олег, почти дома. Контрарди приветствует его, поприветствуй и ты его.

И Панари изобразил вежливый поклон. Чужак неуверенно повторил жест, а потом ему стало не до того.

Да, кто в первый раз проходит или проезжает под Третьим Барбиканом, тот некоторое время потрясенно молчит. Их всего четыре таких: Третий, Шестой, Королевский и Восточный. Остальные были выстроены утилитарно, без изысков, а эти стали настоящим украшением города. Барельефы на стенах изображали великие битвы прежних времен, хитрая система зеркал подсвечивала резной камень, отчего фигуры отбрасывали напряженные тени. Гулкое эхо шагов, топота копыт и скрежетания колес по брусчатке только усиливали впечатление, оживляя застывшие картины. Панари знал, что среди этого великолепия есть и бойницы, и каналы для кипятка и смолы, так что барбикан служил не только достопримечательностью.

А когда Олег увидел каменные дома Восточной улицы, мастер испытал неподдельную гордость за город, который давно считал своим. Да, по сравнению с слободскими кварталами, где даже тракт вился змеей в деревянной застройке, широкая и прямая перспектива производила впечатление. Здания о пяти этажах, сложенные из камня, некоторые оштукатуренные и покрашенные. Контрарди – город-праздник. Город зеленых дворов и торжественных площадей. Город студиоузов, мастеров и пуаньи самых древних родов.

К вечеру улицы Нового города, как всегда, почти опустели, и ехать было легко, не надо было проталкиваться сквозь толпу и разъезжаться с другими экипажами. Хотя Восточная и в самые загруженные часы своей шириной позволяла избегать запруд. И Панари легко выправил по ней до площади Святого Отраро, на которую опирался одним свои плечом Отраров мост.

Олег что-то сказал, опять на своем языке. Коста посмотрел на него, но спутник не смог подобрать слов на септрери. Вообще чужак уже сносно говорил, хотя пока только самыми простыми словами, которые смог запомнить. Учился он быстро, да вот не бывает таких чудес, чтобы за несколько дней выучиться говорить бегло. Даже студиоуз перед экзаменом не сможет так.

Вот и благородная Явзора, которая степенно несет свои воды на юг. Есть даже такая легенда, что могучая река в своем стремлении посмотреть на красоту Контрарди выгнулась к западу гигантской излучиной, да так и осталась в этом русле, влюбившись в этот город.

Сольфо выкатила телегу на мост, и свежий, почти морской ветер окунул путников в приятную прохладу. В этом месте Явзора разливалась больше чем на креп, и неудивительно, что полного штиля здесь никогда не бывало. Тем более что к северу в нее впадало множество ручьев с Контральского хребта, и вода в реке всегда оставалась холодной, даже в самые жаркие дни. Чужак молчал, завороженный открывшимся видом.

Да, Контрарди умел удивлять.

То ли еще будет.

За Отраровым мостом основная перспектива – улица Геверро Спасителя – привела бы прохожего или всадника к Старому городу, но туда Панари сейчас было не нужно. Во-первых, вечером там не протолкнуться, а улочки Старого Контрарди славились своей узостью и извилистостью кроме нескольких, во-вторых, от Геверро направо отходила широкая Конная улица, обходившая Старый город по большой дуге. За древними стенами никто мастерскую поставить не разрешил бы, тем более что денег на покупку там даже части дома у Панари не найдется и к старости. Поэтому сворачиваем на Конную и едем по ней до Уйстойсской дороги, которая пройдет через престижный конец Шмавси и приведет в Застрельные кварталы, где недалеко от юго-восточных городских стен и ждал Панари его дом.

Застрелье считалось концом простым, без лишнего пафоса. Зато и цены тут были приемлемые, что и позволило мастеру Коста когда-то купить здесь добротное здание. Вместе с тем здесь было спокойно и чисто, даже несмотря на множество разных мастерских, пекарен, прачечных и прочих лавок. Никто в Застрелье и подумать не мог возмутиться шумом кузницы, если, конечно, мастер не начинал работу в шесть утра или не прекращал ее после семи вечера. Отдыхать ведь все хотят, но и понимают, что работать соседям тоже надо. Поэтому Панари не стремился поменять конец на более тихий, уж его работа часто была связана с лязгом металла. То, что простительно здесь, никто не потерпит где-нибудь в Приречном конце, приютившем многих знатных пуаньи и торговцев.