Андрей Березняк - Чернильные стрелы

Олег соскочил с повозки и зачем-то подбежал к фонарю. Внимательно осмотрел его, задрав голову, присел на корточки, чтобы поглядеть на основание столба. Панари хотел уже остановиться, но чужак нагнал телегу и запрыгнул на ходу.

– Это как называется?

– Фонарь. Газовый фонарь. Газ горит.

– Газ. Я понимаю.

И Олег снова сказал что-то по-своему, с явной иронией.

Газ он понимает, видишь ли. Как будто много городов, где газовые фонари есть. Откуда ж ты свалился-то…

За этими разговорами пришло время сворачивать сначала налево, на улицу Орны Марейской, тянущуюся дугой мимо домов мастеров. Здесь два экипажа разъехались бы уже с трудом, и идущим людям приходилось сторониться.

– Панари, как съездили?

Это Шола Нарваттэ, хорошенькая прачка из мастерской госпожи Руалтти. Стирает и чинит тонкие вещи, которые испортить легче легкого. Зато и платит ей хозяйка соответствующе, что живет Шола не в слободе, а в Новом городе.

– Спасибо, милая, хорошо прокатился.

Шола еще совсем молодая, личико у нее белое, а кожа на руках – нежная, несмотря на работу. Госпожа Руалтти, будучи в гостях, рассказывала, что прачка заваривает какие-то травы, в которых держит кисти каждый вечер по половине часа.

– А кто это с Вами?

Мастер покосился на Олега и, вздохнув, ответил:

– Да вот, подобрал беднягу. Не помнит ничего, говорит не по-нашему. По голове ударенный вроде.

– И Вы подобрали?

– Ну да.

– Ой, дядя Панари, ну на Вас совсем не похоже!

– Шола, Творец завещал нам заботиться об окружающих, – улыбнулся мастер.

– Ой, да что только Творец нам не завещал, но чтобы Панари Коста кого-то беспамятного из сострадания подобрал и привез к себе домой… Ох, тяжелые времена грядут!

– Не бузи тут. Вот раскудахталась, никакого уважения к старшим!

– Ой, дядя Панари, Вас – и не уважать! Познакомили бы хоть! А то свеженький, симпатичненький, упитанный.

– Но-но, лохудра! Все б тебе развратничать. Замуж бы давно пошла бы.

– А вот и пойду! За него! Знакомьте!

– Ага, пойдет она. Олег его имя, – и Панари повернулся к своему спутнику. – Это Шола.

Олег привстал на козлах и обозначил поклон.

– О, дядя Панари, он у Вас еще и воспитанный. Где ж таких подбирают, а? А то вдруг с этим не сложится, я себе своего там найду.

– Где был, там больше нету. Посторонись, Шола, домой хочу. Десятину в дороге.

– Он и чувствуется, – рассмеялась прачка. – Одежду нам приносите, отстираем, подлатаем.

И Шола отступила на шаг к стене, освобождая проезд.

Панари тронул поводья, и Сольфо тяжело тронула телегу. Устала, скотинка, к тому же сбитому копыту мостовые Контрарди радости не сулили. Поприветствовав бакалейщика Стрелто Крамо, мастера-скорняка Волло Цаннто и Граенни Лосстерро – занудную супругу успешного держателя ломбарда Каззо Лосстерро, мастер через два длинных квартала аккуратно, стараясь не задеть углы домов, повернул направо.

– Вот, запомни, – показал он Олегу на бронзовую табличку на стене, – это название нашей улицы – Зеленый Ручей.

– У-ли-ца Зе-ле-ный Ру-чей, – по слогам прочитал чужак, даже не подсматривая в свою тетрадь, куда выписал алфавит. – Зеленый понимаю. Что такое «ручей»?

– Что такое река помнишь? Ручей – это маленькая река. Очень маленькая, – показал Панари пальцами, насколько маленькая.

– Я понял. Знаю теперь.

– Вот и хорошо. Ты здесь живешь. Дом, твой дом на улице Зеленого Ручья. Вон тот дом.

– Я понимаю, да. Дом на этой улице. Улица называется Зеленый Ручей. Все хорошо. Нет, не хорошо, а…

– Просто?

– Да, просто. Спасибо, дружище.

Последнее слово мастер не понял.

Свой дом Панари обожал. Он достался ему тяжелым трудом, зато теперь мастер Коста любил каждый камешек, из которого его жилище было сложено. Как и почти все дома в Застрельных кварталах этот был о двух полноценных этажах с высокой мансардой. По строительным уложениям, не менявшимся в этой части уже много веков, на улицу не может выходить никаких заборов, строения должны примыкать друг к другу фасадами. Во двор попадают не через ворота, а через арку. И если для кварталов с доходными домами были послабления, то для мастеровых дворов правило соблюдалось неукоснительно. «Никакие кузницы, прачечные, сушильни и прочие мастерские да не попадут на глаза доброму горожанину с улицы».

Строительные уложения – вещь вообще строгая. Например, регламентировано расстояние между фасадными окнами. Три гло. И само окно – полтора. От последних окон до края дома – два гло. Со двора делай, что хочешь, но с улицы – ровные ряды. Цоколь – в зависимости от конца, в Застрелье, например, половина гло. Три с половиной гло на этаж, опять же для Застрелья, в соседнем Шмавси уже четыре с половиной, не больше, но и не меньше. Мансарда не оговаривается по минимуму, но не выше четырех с половиной гло, как у Панари.

Еще не подъехали к самому дому, как ворота начали открываться. Лаули – умничка – уже увидела экипаж и заранее приготовилась встречать. Вот она – золотистые когда-то, хотя и чуточку поблекшие с возрастом, волосы, льняное платьице, крашенное желтым, с зеленым пояском, простые сандалии, полупрозрачный чепец, удерживающий прическу. И, конечно, ее всегдашние милые ямочки на щеках.

– Рад тебе, душа моя!

Лаули расцвела еще больше и обняла мужа, спрыгнувшего с козел. И ведь каждый раз так: Панари всегда слезает чинно, оберегая тронутые временем кости и суставы, но при супруге он всегда как тридцать лет сбрасывает.

– Здравствуй, милый. Как дорога? Не застыл в горах? Опять ведь без теплого уехал! И кто это с тобой?

– Ла, давай в дом сначала, разберемся, потом все расскажу. Это Олег. Олег, это Лаули, моя жена. Жена, понимаешь?

– Жена. Да, понимаю, наверное.

Опять последнее слово на непонятном языке. Госпожа Коста изумилась, но спорить с мужем не стала.

– Сейчас Шлугри позову, он Сольфо в конюшни отведет.

Панари распряг телегу и кивнул Олегу: мол, помоги. Вдвоем они закатили ее во двор сквозь узкую арку. Как раз подошел Шлугри – соседский мальчишка, который за пять медяков отведет кобылу в публичные конюшни за воротами. Держать ее в городе было бы и хлопотно, и дорого: подать за постой лошади ощутимо выросла за последние годы.

– Давайте ополоснитесь с дороги, я сейчас разогрею все. Как знала, что сегодня приедешь, наготовила как раз. Хотя на гостей не рассчитывала.

– Бывает, – махнул рукой Панари.

– С тобой, – ехидно заметила Лаули, – не бывает обычно. Гостей не дождешься, никого не приглашаешь.

– Не начинай, а, – поморщился мастер, на что супруга лишь указала ему на умывальник.

Олег усмехнулся, словно понял суть диалога.

– Вот так и живем, – сказал ему Панари.

– Жена, – философски заметил чужак.