Лариса Гаджиева - Не мы такие - жизнь такая!

– мама, ты что?– СКАЗАЛ мне серый пушистый зверёк, прижавшись брюшком к кровати и слегка прижав уши, с удивлением глядя на меня. Я вытаращила на зверька глаза, медленно вставая с кровати и отступая назад, не в силах издать ни звука. Зверь от удивления даже моргнул.

– маам? – как бы мяукнул зверь, и спрыгнув с кровати направился в мою сторону, держа хвост трубой. Я всё отступала назад, пока не упёрлась в стену.

– ну маам! Я соскучилась! – Когда зверёк произносил слова, рот его открывался, обнажая белоснежные клыки и розовый язычок. Животное уже было всего в метре от меня, когда вдруг у меня прорезался голос, и я что есть мочи заверещала во всё горло

– ааа!!!ааа!!! – зверёк, испугавшись моих воплей, быстро спрятался под кровать. Наконец замолчав, я с испугу часто задышала и замерла на месте, глядя на то место, где скрылся из виду зверёк. Моё сердце гулко застучало от страха.

Где я? И что это вообще за чудище! Животные не разговаривают! Я пыталась что-то понять, что-то вспомнить, но все мои попытки сходились на нет от испугу. Я не могла сконцентрироваться и поймать хоть одну мысль за хвост. Тогда я бросила свои тщётные попытки понять, что же на самом деле происходи, и сконцентрировала все свои силы на том, чтобы не впасть в окончательную панику.

Через минуту из под кровати высунулась мордочка и, вопросительно глядя на меня спросила:

– мам, что случилось-то? Где опасность? Мне прятаться или нет? – сказал зверёк, лёжа на полу, как Сфинкс когда-то в Египте, пока не был уничтожен проклятой войной.

Тут меня накрыло. Я начала вспоминать и почувствовала, как кровь ушла из моего лица, сердце пропустило пару ударов и резко ухнуло вниз, а ледяная дрожь прошла по телу.

Я вспомнила, как погибли родители, ценой своей жизни отвлекая мародёров, чтобы они не заметили узкий туннель, закрытый хламом, по которому Костя волок меня за собой, спасая наши жизни. Как я на ходу зажимала рот рукой, чтобы рыдания не вырвались из сведённого судорогой горла и не раскрыли наш путь отступления, и смерть наших родителей не оказалась напрасной.

Потом я вспомнила долгих полтора года полуголодного существования в поисках пищи и оружия. Вспомнила, как Костя не раз спасал мне жизнь, рискуя своей, ведь у нас кроме нас самих друг у друга больше ничего не осталось в этом мире. Ещё у меня оставалась моя Мурка. Лишь последние несколько месяцев у нас была более-менее спокойная жизнь с повстанцами. На этом мои воспоминания обрывались. Я лишь почувствовала, что что-то произошло. Что-то очень плохое, но не могла вспомнить что именно.

– м…м…Му…рка?

– мамочка, я уж думала, ты заболела бешенством! – сказала мне кошка, выползая из под кровати и деловито шагая мою сторону. Я опустилась на колени и вытянула руки, чтоб взять Мурку. Оказавшись в моих объятиях, она замурлыкала и стала прижиматься ко мне всем своим маленьким пушистым тельцем, с любовью глядя на меня. Она была немного крупнее и тяжелее, чем раньше. Когда она успела вырасти? Погладив её немного, я решила оглядеться и выяснить где же я нахожусь. Начала осмотр с самой себя.

Я была в белой пижаме босиком. Ткань была немного странная, я такой раньше никогда не видела, но на ощупь мягкая и приятная к телу. Волосы распущенные и очень красивые. Такие мягкие, шелковистые и, блестя, переливались на свету. Сам свет лился непонятно откуда. Было такое ощущение, что отовсюду: с потолка, пола и даже стен. В комнате стояла кровать, застеленная белым постельным и стол со стулом, на котором стоял какой-то аппарат, похожий на компьютер. Справа от меня в стене я увидела вертикальную полоску, буд-то там были двери лифта. Вот только кнопки нигде не было видно. Я решила подойти поближе и рассмотреть. Поставив Мурку на пол, я пошла в том направлении. Кошка следовала за мной. Только я оказалась в паре шагов от дверей, как они сами разъехались! Я с удивлением обнаружила ещё одну небольшую комнату. Судя по всему, это была ванная комната и туалет, так как там стояло нечто, похожее на унитаз и ванна, которую я ни с чем перепутать не могла. Стоило мне к ней подойти, как из стены выдвинулся кран и полочка с какими-то бутылочками. На них было написано, для чего каждый предназначен и ещё куча непонятных слов. Хорошо хоть по-русски. Пахли они изумительно! Я решила обязательно искупаться, как только закончу свой осмотр.

К унитазу были встроены сбоку небольшие ступеньки. Я задалась вопросом, для чего они могут быть. Тут я услышала Муркин голос, и вздрогнула от неожиданности:

– я здесь что-то своего туалета не вижу, а мне, честно говоря, уже хочется…

Тут до меня дошло, что ступеньки для Мурки! И я сказала своё первое предложение, адресованное именно ей, предполагая, что она меня поймёт:

– малыш, тебе наверно придётся ходить в туалет, как и мне, в унитаз. Видишь те ступеньки? Поднимайся по ним, разворачивайся и…ну…делай своё дело.

Её большие изумрудные глаза от изумления и ужаса раскрылись ещё больше, и она с негодованием произнесла:

– что, и даже рыться не в чем! Это издевательство!

– зато лапы чистые будут. Давай, иди, обновляй. Обещаю, я смотреть не буду – и, развернувшись, я вышла из комнаты. В спальне я увидела ещё 2 пары дверей. За одной из них я обнаружила шкаф с одеждой. Там было всё: начиная от белья и заканчивая верхней одеждой. Вот только…вся одежда была одинаковая – белая. Просто белая. Больше о ней и сказать то нечего, кроме как то, что она была сделана из непонятного для меня материала. В шкафу были 3 пары одинаковых брюк, 3 пары футболок, 3 пары кофт спереди на молнии и 3 пары одинаковых длинных (примерно по колено) белых платьев. Белья, конечно, было больше. Обувь в 2 экземплярах: белые ботинки и балетки – тоже по 3 пары.

– маам, что ты делаешь? – я вздрогнула. Всё никак не могла привыкнуть к тому, что моя кошка вдруг стала разговаривать. Я посмотрела вниз. Мурка стояла возле меня, задрав голову и глядя с интересом мне в лицо.

– Начнём с того, что я тебе не мама – сказала я кошке, садясь на постель. Может я сошла с ума? Разговариваю с кошкой. Самое страшное то – что она мне ОТВЕЧАЕТ! – и с каких это пор ты разговариваешь!

– не знаю. Наверно как проснулась. – Она села и стала в задумчивости шевелить правым ухом. – Раньше мне всегда хотелось тебе что-нибудь сказать, но ты, к сожалению, кошачьего языка не понимаешь, хотя я тебя всегда понимала. Какие же люди тупые!

– я тебе не мама! – Пора было покончить с этой игрой в дочки-матери.

– а кто? – спросила Мурка, прыгая ко мне на кровать и садясь радом со мной.

– ты моя кошка, значит я твоя хозяйка. – сказала я, непроизвольно отодвигаясь от неё. Ну не могла я вот просто так поверить, что моя кошка заговорила, а я не сошла с ума!