Аарон Дембски-Боуден - Разведчик Пустоты

К его наплечнику за волосы были привязаны три оторванные головы. Кровь все еще стекала из разодранных шей.

Даннихен уже рухнул на колени. Его разорвавшееся сердце потеряло ритм и вместо крови перекачивало одну боль. Странным образом к умирающему вернулся слух.

— У тебя инфаркт, — сообщила ему горбатая фигура низким и бесстрастным голосом, напоминавшим рокот чудовищного механизма. — Грудь и горло сдавило. Вздохнуть не получается. Это было бы забавно, если бы ты боялся меня, но ведь ты не боишься? Как необычно!

Даннихен, несмотря на боль, поднял лаз-винтовку. Существо нагнулось и вытащило оружие из рук умирающего, как будто отнимая игрушку у ребенка. Не глядя, воин раздавил ствол винтовки в кулаке, смял его и отшвырнул в сторону.

— Считай, что тебе повезло.

Существо снова протянуло руку и подняло старика за седые космы.

— Твоя жизнь оборвется через пару секунд. Тебе никогда не узнать, каково очутиться в яме и быть освежеванным.

Даннихен выдохнул один нечленораздельный звук. Он обмочился, не чувствуя этого и не понимая, что на пороге смерти теряет контроль над собственным телом.

— Это наш мир, — сказал Меркуций умирающему человеку. — Вы никогда не должны были приходить сюда.

Торе Сич было семь лет. Ее мать работала на подземной гидропонной плантации, отец учил детишек сектора читать, писать и молиться. Ни мамы, ни папы не было рядом уже несколько минут — с того момента, когда они велели ей дожидаться в единственной комнате, служившей домом их семье, и выскочили на улицу.

Девочка слышала, как все бегают и кричат снаружи. Городские сирены громко завывали, но перед этим не звучало штормового предупреждения. Обычно родители давали ей несколько дней на то, чтобы собраться и подготовиться к переселению в убежище, и это было до воя сирен.

Они не могли бросить ее здесь. Не могли убежать с остальными и оставить ее одну.

Рычание возникло где-то далеко, но приближалось с каждым ударом сердца. Это было рычание пса — злой собаки, которой надоели пинки прохожих. За рычанием последовали шаги. Что-то заслонило бледный свет в ее окошке, и девочка натянула тонкое одеяло повыше. Она ненавидела это покрывало. В нем жили блохи, оставлявшие на коже жгучую сыпь, но без него было слишком холодно. А теперь ей требовалось спрятаться.

— Я вижу тебя там, — произнес раскатившийся по комнате голос.

Низкий рычащий голос с трескучими нотками, словно у ожившего машинного духа.

— Я вижу тепло твоих маленьких рук и ног. Я слышу биение твоего маленького сердца. Я чувствую твой страх, и вкус его воистину сладок.

Шаги приблизились, и кровать задрожала. Тора крепко зажмурилась. Покрывало прошелестело по коже — кто-то сорвал его с девочки, и теперь ей было холодно.

Когда холодная железная рука схватила ее за лодыжку, Тора отчаянно позвала родителей. Тень сдернула ее с кровати, держа в воздухе вверх ногами. Девочка увидела, как быстро сверкнул длинный серебряный нож.

— Это будет больно, — сказал ей Кирион. Его красные глаза смотрели на нее без выражения, без проблеска жизни. — Но долго не продлится.

Геррик Колуэн столкнулся с одним из них, когда вернулся за пистолетом. Поначалу Геррик решил, что улица пуста. Однако он ошибся.

Поначалу он увидел огромную фигуру — почти на метр выше обычного человека, в шипастых доспехах, вынырнувших из самых глубин мифологии. Через плечо гиганта было перекинуто освежеванное и окровавленное человеческое тело. Кровь темным потоком струилась на пластины брони. Еще три трупа воин тащил за собой по пыльной улице, прикрепив к цепям, продетым сквозь позвоночники. Все тела были освежеваны с той же грубой поспешностью — кожа содрана рваными лоскутами. Сейчас грязь покрывала останки второй кожей. Пепел серой пленкой облепил обнаженные мышцы.

Геррик поднял пистолет. Это был самый храбрый поступок в его жизни.

Вариил обернулся к нему — в одной руке окровавленная хирургическая пила, в другой богато изукрашенный болтерный пистолет. Между человеком и Астартес прокатился раскат грома.

Что-то ударило Геррика в живот с силой мчащегося грузовика. Он даже не смог вскрикнуть, потому что воздух мгновенно выдавило из легких. И не успел упасть, прежде чем болт у него в кишках сдетонировал, разорвав его на части в яростной вспышке света.

Боли не было. Он увидел, как кружатся звезды, как рушатся дома, и погрузился в черноту в ту же секунду, когда его безногий труп шлепнулся посреди пыльной улицы. Жизнь в глазах смертного угасла еще до того, как его череп треснул, выплеснув содержимое в грязь. Он был уже давно мертв, когда Вариил принялся сдирать с него кожу.

Амар Медриен замолотил кулаками по запертой двери:

— Впустите нас!

Вход в убежище, приписанное к трем улицам их субсектора, находился в подвале «Точильного станка» — дешевой забегаловки, располагавшейся как раз на перекрестке трех улиц. Амар никогда не пил там и, вообще, провел в баре больше пяти минут единственный раз в жизни. Это было во время Серой Зимы четыре года назад, когда большинству жителей его района пришлось три недели просидеть под землей, пока пыльные бури терзали их дома.

Амар стоял перед запертым люком в толпе других беженцев, отрезанных от своего убежища.

— Они поспешили закрыть дверь, — звучало то здесь, то там.

— Это не буря.

— Ты видел пожары?

— Почему они заперлись?

— Вышибите дверь.

— Архрегент мертв.

Амар провел пальцами по кромке двери. Он знал, что не найдет ни щелки, но под давлением напирающих сзади тел все равно ничего не мог сделать. Если они продолжат ломиться в подвал — а людской поток и не думал прерываться, — его очень скоро расплющит о древнее железо.

— Они не собираются открывать…

— Там уже все забито.

Услышав последнюю фразу, он покачал головой. Разве убежище могло так быстро заполниться? Там достаточно места для четырехсот человек. А здесь, рядом с ним, было около шестидесяти. Чей-то локоть вонзился ему в бок.

— Перестаньте толкаться! — выкрикнул кто-то. — Мы не можем открыть дверь!

Амар охнул, когда кто-то пихнул его сзади. Он ударился лицом о холодный металл и не смог даже оттолкнуть обидчика локтем, чтобы расчистить немного места.

Металлический визг открывающегося засова прозвучал для Амара как самая сладкозвучная песня. Люди у него за спиной восторженно захлопали, всхлипывая от облегчения и наконец-то делая пару шагов назад. Потные ладони вцепились в кромки и выступы и потянули что было сил. Дверь распахнулась, скрипнув давно не смазанными петлями.

— Бог-Император милосердный… — шепнул Амар, увидев то, что скрывалось за дверью.

На полу бункера валялись человеческие останки, изуродованные настолько, что невозможно было узнать их. Кровь — ленивая река густой, остро пахнущей жидкости — выплеснулась на ботинки Амара и ноги стоящих за ним. Люди из задних рядов, не видевшие того, что видел он, давили на передних, чтобы прорваться в фальшивую безопасность убежища.