Крис Райт - Братство Бури

Затем меч со свистом опустился и вошел в тело, оставляя за собой кровавые полосы. Голова зверя упала на платформу с глухим гулким стуком.

Хан спокойным движением отвел клинок. На миг примарх застыл над побежденным военачальником орков, надменно глядя на него. Его плащ развевался в задымленном воздухе.

Затем Хан наклонился и подобрал голову зверя. Он плавно повернулся и высоко поднял череп. Из разрубленной шеи кровь густым потоком хлестала на металлический пол.

— За Императора! — закричал Хан, и его голос разнесся по впадине и поднялся высоко в небо.

С нижних уровней, где все еще кипел бой, раздались многочисленные приветственные вопли, заглушив животный рев уцелевших орков, треск и гул пламени.

Я слышал, как они ответили ему, сотрясая воздух одним и тем же словом снова и снова.

Каган! Каган! Каган!

В этот миг я понял, что мы наконец победили. Долгие годы беспрерывных боев закончились.

Война на Чондаксе завершилась так, как и должна была: головой поверженного врага в руке нашего примарха и криками его Легиона, орду Чогориса, поднимающимися в дикой радости к небосводу.

Я присоединился к ним, выкрикивая его имя и сжимая кулаки в эйфории.

Я был рад нашей победе, тому, что белый мир наконец очищен, а крестовый поход направится дальше, сделав еще один шаг на пути к галактической гегемонии.

Но не это было главной причиной моего пыла. Я увидел в деле ужасающую мощь Великого Хана — зрелище, которого я так долго желал.

И не разочаровался.

Я увидел совершенство, поэзию истребления, образец нашего воинского племени во всем блеске непревзойденного величия.

Мой восторг был абсолютным.

Я встретился с Торгуном на Чондаксе еще раз.

На полный захват цитадели ушло много часов. Зеленокожие, следуя своей природе, не прекращали биться. К тому времени как последний из них был выслежен и убит, крепость начала разрушаться, уничтожаемая взрывами снизу и бушующими пожарами сверху, и мы были вынуждены покинуть ее.

Я отвел остатки своего братства на равнину к входу в долину. Нам предстояло много дел: нужно было подсчитать убитых, отправить Сангджая к тем ранеными, которые могли выжить, эвакуировать то, что было можно из парка поврежденных машин для дальнейшей перевозки.

Я помню то время только обрывками. Мои мысли были заняты образами Хана, приводя меня в смятение.

Даже работая, я не мог выбросить из головы увиденную схватку. Я снова и снова повторял сделанные им движения клинком, прокручивая их в голове и твердо решив освоить те, что смогу, как только вернусь в тренировочные клетки.

Посреди всего этого разрушения — пылающих и дымящихся руин крепости — все, что я видел — это сверкающий в лучах солнца изогнутый дао, плавно двигающийся под плащом позолоченный доспех, похожие на алмазы глаза, на краткий миг заглянувшие в мои.

Я никогда не забуду это. Невозможно забыть ярость живых богов.

Около дюжин наших братств сделали то же, что и мы — перегруппировались после битвы. Как только основная часть моего братства была отведена, я отправился искать Торгуна. Полагая, что его минган быстро покинет ущелья, я не хотел уходить, не проявив приличествующую вежливость.

Когда я нашел его, то обнаружил, что его братство оказалось в лучшем состоянии, чем мое. Позже я узнал, что они сражались с честью, захватив и уничтожив множество орудийных установок на стенах. Их действия позволили многим отделениям прорваться через периметр без тех потерь, что понесли мы.

Торгун хорошо справился и укрепил свою репутацию отличным и умелым командованием. Но несмотря на это, я все же немного жалел его. Он не увидел того, что удалось мне, и покинет Чондакс, заметив только слабый отблеск славы.

— Он говорил с тобой? — спросил Торгун, проявив больше заинтересованности, чем я ожидал.

Из-за треснувших и ставших бесполезными линз он снял шлем, но в остальном хан выглядел почти невредимым.

— Да, — ответил я.

Я был в гораздо худшем состоянии. Боевой доспех усеяли вмятины, трещины и борозды. Горжет раскололся в месте удара перчатки зверя, а большая часть сенсоров не работала. Флотские оружейные мастерские будут заняты нашим боевым снаряжением ни один месяц, прежде чем мы снова будем готовы к развертыванию.

— Что он сказал? — спросил Торгун, требуя от меня ответа.

Я помнил каждое слово.

— Он похвалил нас за расторопность, — ответил я. — Сказал, что не ожидал прийти вторым к вершине и что мы гордость Легиона.

Я помнил, как он подошел ко мне после убийства зверя, терпеливо наблюдая, как я с трудом склоняюсь перед ним. Его доспех был неповрежден — зеленокожий даже не поцарапал его.

— Тем не менее он сказал, что дело не только в скорости, — продолжил я, — что мы не берсеркеры, как волки Фенриса, и не можем забывать, что помимо разрушения, у нас есть иные задачи.

Торгун заразительно засмеялся, и я присоединился к нему, вспомнив слова примарха.

— В конечном итоге его совет был схож с твоим, — признался я.

— Рад слышать это, — ответил Торгун.

Я оглядел широкую долину, к которой уже спускались орбитальные транспортники, готовые начать долгий процесс пополнения запасов и перевооружения. Для поддержки воинов Легиона на планету начали высаживаться смертные ауксилиарии, ковылявшие в неуклюжих защитных костюмах.

Я увидел среди них седовласую женщину-чиновника в прозрачном шлеме. Похоже, она командовала остальными, хотя не была похожа на чогорийку, скорее на терранку. Я задумался над тем, что она делала здесь.

— И куда ты теперь отправишься? — спросил Торгун.

Я пожал плечами, повернувшись к нему.

— Не знаю. Мы ждем приказов. А ты?

Торгун как-то странно посмотрел на меня, словно пытаясь решить: делиться ли со мной чем-то важным. Я вспомнил, как он выглядел во время нашей первой беседы, стараясь объяснить название и обычаи своего братства. В этот раз было почти то же самое.

— Не могу сказать, — все, что он поведал мне.

Ответ был странным, но я не стал давить. Я не придал ему особого значения, так как оперативные приказы часто были секретными, и у Торгуна было право не делиться делами своего братства.

Так или иначе, у меня были свои секреты. Я не рассказал Торгуну, что еще сделал Хан. После нашей краткой беседы повелитель быстро отвернулся от меня, озадаченный приближением одного из своих кешиков.

Я мог вспомнить каждое слово этого разговора, каждый жест.

— Сообщение, Каган, — обратился его телохранитель в доспехе терминатора.

— От магистра войны?

Кешик покачал головой.

— Не от него. О нем.

— Что в сообщении?

Последовала неловкая пауза.

— Думаю, мой повелитель, вы захотите прослушать его на флагмане.

После этих слов я увидел на лице Хана выражение, которого совсем не ожидал. В его горделивых, уверенных, величественных чертах я разглядел ужасную тень сомнения. На мгновение, всего одно мгновение, я заметил неуверенность, словно невероятным образом в мысли примарха ворвался какой-то давно забытый кошмарный сон.