Сара Коуквелл - Архитектор Судьбы

С последним яростным ревом демон вдруг сжался, а затем стремительно испарился. Ни плоти, ни крови… просто ничего. Словно его никогда и не было. Его собратья, которые метались между реальностью и иллюзорностью, тоже исчезли.

Наступила тишина.

— Как я и говорил, — пробормотал Ремигий, снова прикрепив книгу к поясу и даже не подняв головы, — мы должны идти дальше.

Ему никто не ответил, пока, наконец, не заговорил Якодос. Его голос был низким и угрожающим.

— Вы псайкер. — Это прозвучало не вопросом, а утверждением. — И не сочли нужным сказать нам?

— Считайте, что вы не собирались спрашивать, капеллан.

Кровавый Меч умер, потому что подонок не вмешался раньше и не изгнал демона. Третья Чешуя мертва, Эвандер. Погибла. Ремигий мог спасти Кровавого Меча, но не сделал этого. Он мог сделать это с самого начала. Но он ждал. Очень долго. Слишком долго.

Третья Чешуя мертва, Эвандер. Скоро вы присоединитесь к ним.

Эвандер прошел несколько шагов за инквизитором, голос в его голове наполнился ненавистью и гневом. Время от времени сержант постукивал по шлему, словно таким образом мог отогнать вероломные мысли. Но всякий раз, когда он пытался, мысли возвращались более настойчиво, чем прежде.

— Тилисс. Это Эвандер. Докладывай.

Помехи.

— Тилисс, это Эвандер. Ты слышишь меня? — Вопреки желанию Эвандера, в его голосе все отчетливее слышалась тревога. — Тилисс, отвечай, немедленно!

Сильно встревоженный Якодос оглянулся на сержанта.

Снова помехи, но потом сквозь белый шум пришел едва слышимый голос Тилисса.

— … щение получено. По… но.

Эвандер вздохнул с облегчением, но вздрогнул, когда рука Якодоса мягко легла на его плечо.

— Позволь своим тревогам уйти, брат, — сказал капеллан. — Мы все потрясены утратой молодого Кайана, но должны быть сконцентрированы. И не можем позволить себе потерять других братьев из-за своей рассеянности. Что тревожит тебя?

— Ничего. Я в порядке.

Эвандер стряхнул руку капеллана. При других обстоятельствах это вызвало бы серьезное порицание. Якодос просто убрал свою руку и немного приблизился к Эвандеру, все это время тихо бормоча литании веры, пытаясь вернуть разум Эвандера к сосредоточенности.

На самом деле это мало помогло, лишь увеличило шум, который прокрадывался в голову Эвандера. Его взгляд сверлил спину инквизитора, и он задумался над тем, что почувствует, если протянет руку, обхватит шею человека и станет сворачивать ее, пока не раздастся доставляющий удовлетворение хруст.

Это будет самый приятный звук, который ты когда-нибудь слышал, Эвандер. Он лгал тебе. Он хранил секреты от тебя. Он стал причиной смерти брата Адептус Астартес. И он до сих пор жив. Где справедливость?

Третья Чешуя мертва, Эвандер.

Сержант остановился и прижал руки к ушам. Якодос тут же вдавил его в стену, приблизив маску своего череполикого шлема.

— Я слышу голоса, капеллан! — торопливым, паникующим голосом залепетал Эвандер. — Они говорят мне… советуют, чтобы я… я не могу позволить себе стать их жертвой. Но это было бы так легко. Так легко…

— Соберись, сержант Эвандер. — Несмотря на глубокое сочувствие, которое он испытывал к несчастному сержанту, Якодос знал, что не может позволить себе жалость. — Голосов нет. Это все твое воображение. Враг давит на твою слабость, твою неспособность видеть за тьмой и чувствовать тепло света Императора. Увидь его, брат-сержант.

Якодос отвернулся от Эвандера и потянулся за силой Бога-Императора. Она пришла легко, как и всегда. Когда он снова посмотрел на сержанта, его голос изменился. Мягкий убеждающий тон исчез, на смену ему пришел уверенный голос настоящего капеллана, который сражался в бесчисленных битвах: — Отбрось демоническое колдовство, которое сковывает тебя, брат. Отбрось его чистотой твоей веры. Возьми ее. Направь ее. Управляй ею. Используй ее, как свой щит против этого порочного соблазна.

— Третья Чешуя…

— Третья Чешуя в порядке. Тилисс ответил тебе. А теперь покажи свой дух! Напомни своим людям, почему именно ты получил свое нынешнее звание.

Слова капеллана успокаивающе подействовали на Эвандера, и он медленно кивнул. Он ощутил тихий шепот, словно голос снова пытался добраться до него, но космодесантник использовал ментальный образ света Императора, чтобы сосредоточиться.

— Да, капеллан. Да, конечно. Прошу прощения.

— Не извиняйся, брат. Оправдай себя доблестью.

Отпустив его, Якодос позволил Эвандеру прийти в себя и занять место во главе отряда.

— Нам нужно поторопиться к инжинариуму, — объявил сержант. — Мы найдем этого ублюдочного демона и покончим с ним. За Императора. Пламя и ярость, братья!

— Эвандер, это Коридон. Ответь мне, брат.

Тщетные попытки вызвать по воксу своего боевого брата начали сказываться на раненом космодесантнике. Коридон не понимал, что с ним произошло, но перешел от убеждения, что его каким-то образом отделили от остальных, к пониманию того, что их отделили от него. Он не знал, жив ли, или они мертвы, или же наоборот.

Сержант вернулся по своим следам к перекрестку и пошел по пути другого отделения и Кровавых Мечей. Один раз ему показалось, что он видит их вдалеке, и Коридон радостно бросился к ним. Они тоже двигались к нему, а потом просто исчезли.

Его разочарование росло. Что бы ни схватило его, вырвало из бытия и забросило в этот загробный мир, оно играло с ним. Все было подцвечено мягким фиолетовым светом, нереальность которого он не мог не понимать. Коридон задумался над возможностью того, что он потерял сознание и из-за тяжелого ранения провалился в целительный стазис и просто переживает какой-то кошмар.

Однако ощущения были достаточно реальными.

Поскольку Коридон, как и все Адептус Астартес, редко нуждался в том, что называлось «настоящим сном», его опыт сновидений был крайне ограничен. Разум сержанта был настолько заполнен бесконечными данными о ксенобиологии и обслуживании оружия, что обычным снам не находилось там места. По сути, было довольно легко предположить, что именно это происходило с ним. Достаточно просто и удивительно успокаивающе. Списать ситуацию на сон — неплохое объяснение.

Для сержанта коридоры «Проклятой вечности» оставались пустыми. Он больше не сталкивался с призраками из пыли. Он был абсолютно один. Словно единственное живое, дышащее существо на борту мертвого корабля.

Когда он шел к инжинариуму, его шаги разносились гулким эхом. Каждое движение отдавалось в его ноющем теле, напоминая о боли, которую он испытает, если откажется от болеутоляющих наркотиков.

Внезапное движение впереди приковало его взгляд, и он нетерпеливо вгляделся. Но это была только его собственная тень. Он выругался и проверил магазин болтера. Остался только один запасной рожок.