Мэтью Фаррер - Наследие

– Нет. Кроме того, он довольно четко дает понять, что не будет писать об этом. Повторяет то же, что сказал после получения первого образца крови. Из-за обстоятельств, которые он не может раскрыть, Машина Гелиспекс не может произвести необходимые процессы, при этом клятвы и обязанности, связанные с его положением, не дают ему объяснить, почему. Он также говорит, что имеет возможность предложить некую компенсацию от храма и желает встретиться с вами, чтобы ее обсудить, но не ранее, чем через десять дней после отправки этого сообщения, которое было послано примерно час назад.

– Он как-нибудь объясняет, почему Гелиспекс недоступен впервые за тысячи лет?

– Нет, мэм.

– Есть объяснение, что случилось с образцом крови того преемника, который прибыл с флотилией?

– Нет, мэм.

– Какие-то намеки, что должно произойти со вторым образцом крови от Варрона Фракса, который, судя по всему, прибывает на дромоне от Верхних Тетраджинских ворот?

– Никаких намеков.

– И я полагаю, что мне даже не нужно спрашивать, что он говорит насчет техножреца флотилии, который как вошел в его храм с кровью наследника, так больше его никто и не видел?

– Именно так, мэм, не нужно.

– Как ты думаешь, Куланн, что случилось?

– Не могу сказать, мэм, я все время был с вами.

– Я вообще-то серьезно, – сказала она, глядя на него зелеными глазами. – Мне интересно это услышать. Мне хочется знать, как работают умы моих коллег. Давай.

– Что-то произошло, мэм.

– И?

– Механикус ревностно хранят свою приватность и соблюдают таинственность. Если что-то случилось с Гелиспексом, то ни один из них ни за что не выйдет и не скажет об этом, причем даже многим членам собственного ордена, ведь это бросит тень на Санджу как на хранителя машины. Я не думаю, что это из-за той поездки на Трайлан. Он беспокоился насчет эффекта, который произведет на Гелиспекс путешествие и пребывание на неосвященной земле, но, скорее всего, сама машина так и не покинула Босфорский улей. Я полагаю, что-то произошло после того, как тот вернулся. Может быть, это связано с шестеренком – извините, мэм – техножрецом из флотилии, который его навестил. Если только он не покинул храм каким-то неизвестным нам способом.

– У нас довольно хорошее представление о том, что происходит в большей части Августеума, Куланн, так что я абсолютно уверена, что единственный выход из того святилища – это его главные двери. Что до меня, то я думаю, что Диобанн мертв, либо потому, что он как-то связан с недоступностью Гелиспекса, либо потому, что он что-то не то узнал и другие адепты его из-за этого убили. Я достаточно хорошо отношусь к генетору-магосу Сандже, но не питаю никаких иллюзий насчет того, на что он способен, если по-настоящему разозлится. Я тебе рассказывала про ячейку Механикус, с которой мы имели дело на Дон-Круа?

– Нет, мэм. Но ваши соображения насчет того, что случилось с Диобанном, совпадают с моими.

– Правда? Тогда тебе так и надо было сказать, Куланн. Очень важно соблюдать откровенность между арбитром-сеньорис и его помощниками. Я должна быть уверена, что слышу все мысли, которые появляются у тебя в голове.

– Да, мэм, – сказал Куланн, вытянувшись в струнку так, что спина задрожала от гордости.

– Отлично. Теперь иди проверять протоколы. Очевидно, между нами и Санто Певрельи сейчас страшные варп-бури, которые задерживают корабль преемника. Другого, в смысле. Но пока что мне придется сообщать эмиссару Варрона Фракса, что сосуд с его кровью, который он привез через эти бури, теперь фактически бесполезен. Уверена, он будет рад это услышать. Судя по всему, на пути сюда сейчас творится такое, что и злейшему врагу не пожелаешь.

– Вы останетесь здесь, – сказала Домаса Дорел. – Черрик, загороди ему путь.

Она бы сама это сделала, но из-за адского шторма, бушующего за обшивкой, она тратила слишком много сил на то, чтобы не падать и сохранять свои мысли в целостности. На ее виски сильно давило, как при мигрени, и вспышки энергии на поле Геллера отражались в ее варп-оке, как красный свет, видимый сквозь закрытые веки. Она прислонилась спиной к гладкой металлической стене жилой палубы.

– Нет, мэм, – сказал Черрик.

Сначала Домаса не поверила в то, что услышала, а потом вспыхнула гневом, и от этого, в совокупности с уже накопившимися эмоциями, у нее закружилась голова.

– Весь доступный боеспособный экипаж должен начать охоту на эту тварь, – продолжил он. – Это одно из самых старых правил поведения на борту корабля.

Говоря, Черрик глядел на короткоствольные лазганы в руках Варрона и Рики, и его слова подчеркивали сирены, гудящие в коридорах вокруг.

– И вы не прикажете мне не подчиниться этому правилу, мадам Дорел, – вставил Варрон. Позади него собрался небольшой отряд бойцов «Ганн-Люктиса», которые тихо переговаривались и переглядывались друг с другом. – Я оставил сына в руках у своей жены восемью палубами выше. Уж поверьте, я бы предпочел быть с ними, чем здесь. Но Черрик прав, это наша обязанность.

– Вы – наследник, – сказала Домаса, но не очень воодушевленно. Ей не хватало энергии. – Если что-то с вами случится, считайте, вся цель путешествия пошла прахом. Как вам такое?

Мимо простучала сапогами дюжина рядовых матросов с побелевшими лицами, хриплыми голосами повторяя молитву, которую запевал их предводитель. Они направились вниз по рампе за спиной Варрона. В основном они были вооружены корабельными инструментами: кислородными горелками, тяжелыми разводными ключами или рукоятями от других инструментов, механическими пилами на тяжелых опорах, закрепленных на предплечьях. Какой бы толк от всего этого не был.

– Это обязанность, – повторил Варрон. Он был бледен от страха, но в его голосе не было ничего, что бы говорило об этом. – Вот и все. Теперь, если вы идете с нами, Домаса, то позвольте кому-нибудь вам помочь. В ином случае мы сопроводим вас в какое-нибудь безопасное место.

– Сейчас нигде не безопасно, – ответила она, и, словно нарочно, все вокруг содрогнулось. Варп-поток болтал корабль так сильно и быстро, что гравитационные пластины в палубе не всегда могли это компенсировать. Дрожь грохотом отдалась в затемненных помещениях вокруг них, и там, где они стояли – на пересечении четырех главных широких коридоров пятой палубы – это прозвучало словно приглушенный гром, исходящий из тьмы со всех сторон одновременно.

– Вы правы, – сказал Рика, – и пока эта тварь на свободе внутри корабля, здесь опаснее, чем когда-либо. А мы все стоим да болтаем, – он кивнул украшенной серебряными оборками головой в сторону рампы, ведущей вниз, к жилым палубам второго класса. – Не будем давать ей еще больше времени, ладно?