Роб Сандерс - Ренегаты тёмного тысячелетия

— Слишком поздно? — злорадно спросил Никз, как-то распознав в поведении Тило признаки капитуляции.

— Если он умрет, ты вскоре последуешь за ним, — прорычал Леенхарт.

Голоса становились громче, они говорили Тило, что он не в силах спасти Гессарта. Принимая во внимание доступные возможности, с ними было сложно спорить. А затем голоса изменились, нашептывания смолкли, и им на смену пришел один глубокий, но тихий голос.

Отдай его нам, и мы спасем его.

Тило огляделся по сторонам, чувствуя движение на краю зрения, словно вместе с ним в апотекарионе находилось что-то еще.

— Выйдите, — произнес он. — Выйдите!

— Я буду снаружи, — сказал Никз и многозначительно посмотрел на Тило перед тем, как отвернуться. Леенхарт помешкал, а затем последовал за ним, забрав с собой Устреха. Дверь помещения с лязгом закрылась, а затем, зашипев, заперлась, и Тило привалился к краю смотрового стола, склонив голову.

Если он умрет, вас всех поглотит вражда.

Тило не нуждался в таинственном голосе. В отсутствие сильной личности Гессарта, удерживающей отряд в целости, вскоре начнется междуусобица — хотя Тило до нее не доживет. Леенхарт об этом позаботится.

— Я не могу его спасти, — произнес Тило. Признание вслух принесло облегчение. — Повреждения слишком обширны, а у меня нет необходимых ресурсов.

Верь.

— Вера? — рассмеялся Тило. Он положил руку на грудь Гессарта. Та слабо вздымалась и опадала, но дыхание было натужным, а сердцебиение неравномерным и угасающим. — Вера способна на многое, но она не в состоянии прижечь артерии и заменить раздробленные кости.

Вера способна на все. Тебе просто нужно пожелать, и все исполнится.

— Пожелать? Так вот просто? — Тило повернулся и прислонился спиной к столу. Один из углов апотекариона заполняла тень, которая зачерняла мерцающее освещение и показания мониторов. — Я не глупец. Мне известно, кто ты. Мы в варпе, в твоем обиталище, без полей Геллера. Захерис уже заключил сделку с вашим родом. Покажись, демон.

Тень сгустилась в нечто отчасти твердое. Фигура была огромной и раздутой, серо-зеленая плоть свисала гниющими складками, пожелтевшие глаза казались маленькими на широком лице. Внутри изуродованной чумой плоти, сотрясая ее, извивались какие-то существа. Обычно в апотекарионе пахло стерилизующей жидкостью и металлом, однако теперь там повис смрад порчи и гангрены.

— Отдай его мне, и я спасу его, — сказало видение. Между сломанными пеньками зубов высунулся бородавчатый язык, и на толстых губах запузырилась слюна.

— Зачем он тебе?

— Мой соперник уже обладает одним из вас. Я не могу допустить перевеса.

— И что же ты с ним сделаешь?

— Все, что пожелаю. Когда он, в конце концов, умрет, его душа станет моей.

— А если я откажусь?

— Он умрет гораздо быстрее, а вместе с ним и все вы. Думаешь, ваш ведьмак и его союзник в силах постоянно сдерживать меня и моих приспешников? Я зароню в их разумы семена отчаяния, и к концу они будут молить о смерти. Избавь их от этого. Избавь себя от такой судьбы.

— Не мне отдавать его душу. Я не могу заключать сделку от его имени, — видение начало угасать. — Подожди! Возможно, я смогу предложить тебе нечто иное. К чему брать силой то, что могут предложить добровольно?

— У него сильная воля, он не станет подчиняться, когда я его заполучу.

— Как я и думал. Но что если я предложу нечто иное? Что, если я добровольно предложу свою верность и пообещаю исполнять твои приказы руками смертного, как Захерис служит твоему сопернику? Наверняка это лучше, чем марионетка, которая каждый миг борется с тобой?

— Ты сделаешь это для него? Ты так его любишь? — призрачная фигура вернулась, став более реальной, чем раньше, и растянув губы в жуткой улыбке. — Мое внимание не будет милосердным, однако я избавлю тебя от боли. Боли плоти и боли слабости. Ты готов пострадать за него?

— Нет, — тихо ответил Тило. — Но я не хочу умирать. Я предпочту жить в муках, чем кануть в небытие.

— Быть может, в будущем тебя ждет и то, и другое. Будь осторожнее с обещаниями. Выбирай сейчас. Твоя душа, или его?

Дверь апотекариона с визгом открылась, и в мгновение ока внутри оказался Никз, которого сопровождал Леенхарт. Тило стоял возле операционного стола, а рядом с ним, обхватив одной рукой апотекария за плечи, был Гессарт. Его лицо было похоже на восковое, а тело облепляли повязки и куски высохшей антисептической пены.

— Ты жив, — прорычал Никз, яростно глядя на Тило.

— Он спас меня, — прохрипел Гессарт.

Тило промолчал.

Все то, что я имею и чем являюсь, заработано и оплачено кровью.

Моей собственной, братьев и врагов.

Крепко сжимая обеими перчатками огромный топор — символ моей власти — я шел по мрачным коридорам корабля, выискивая ускользающую дичь. На шифрованном канале вокса трещали напряженные переговоры моих подчиненных, которые прочесывали инженерные уровни и верхние палубы.

При нормальных обстоятельствах я бы сделал им выговор за подобную расслабленность — в конце концов, это была охота, а охотники хранят молчание, пока не возьмут добычу — однако принимая во внимание обстоятельства, я придержал язык.

Их дисциплину подточило горе. Горе утраты родного мира ордена.

Явился Великий Пожиратель, и теперь оказалось, что чужеродная жажда плоти и крови последовала за ними к звездам. В момент наибольшего упадка она поразила их из тьмы малого корабля-убежища, пока они бежали, пробиваясь сквозь безумие варпа. Правда ли, что возобновившийся яростный жар этой кровожадности, этой жгучей потребности убивать, пожирать и осквернять всецело застал нас врасплох? Или же это было с нами с самого начала?

Итак, принимая во внимание обстоятельства, я придержал язык. Насколько я мог судить, к этому моменту мы, наконец, оставили тиранидам лазурную кривую ближней орбиты Соты. Нас было четырнадцать, последние уцелевшие из славной Восьмой роты.

Меня зовут брат-капитан Восок Далл. Я назначен — или, скорее, был назначен — лордом-палачом Кос Императора.

Внутри моего шлема зазвенел вокс, хотя канал в значительной степени забивали наспех введенные протоколы безопасности. Голос принадлежал брату Митру — многообещающему молодому воину, который, по-моему, был родом с мира-улья Раднар.

— Братья, тут еще тела. Уровень шесть, каюты экипажа.

Он сделал долгую паузу, нерешительные шаги были едва различимы на фоне шипения.

— Святая Терра. Их порвали на куски.

Несколько месяцев назад я отметил Митру на повышение до командира отделения, хотя пламя амбиций мгновенно пропало из его глаз, когда он впервые увидел огромные корабли флота-улья Кракен, чьи кружащиеся щупальца тянулись к нам. В самом начале вторжения мы наблюдали сквозь громадные обзорные порталы орбитальной станции «Эгида», как абордажную команду сержанта Ремаса поглотил головной корабль ксеносов, и в тот миг я понял, что перестал доверять Митру. Неважно, боялся ли он на самом деле чужих в глубине себя, однако он точно не испытывал к ним такую всеподавляющую ненависть, как я. Лишь только взглянув на него, я осознал это с той ясностью, которую в силах дать лишь такие моменты.