Андрей Валентинов - Нарушители равновесия. Если смерть проснется. Печать на сердце твоём

не прогнать, не повернуть назад. Убивать придется каждого, и за каждого платить кровью…

— Не замай, боярин! — еле слышно прошептал Ярчук. — Не замай, дай подойти!

Слова венета пришлись вовремя. Страх исчез, сменившись знакомым злым азартом. Меховые Личины тоже казались злыми духами — непобедимыми, бессмертными. И галера, страшный «дракон», изрыгавший пламя. Разве в ту ночь им было легче?

— Не замай! — повторил Ярчук, медленно прилаживая стрелу к тетиве. — Не замай, боярин!

Згур кивнул, вновь и вновь пытаясь понять, что еще не сделано. Сейчас первые стрелы ударят по врагу. Но сканды умеют воевать. Этот, на сером коне, сообразит сразу…

— Ярчук! Того, что верхом… Видишь?

Венет еле заметно дернул щекой. Рука уже сжимала лук, но Ярчук не двигался, словно прирос к теплой, пахнущей прелью земле.

Мгновения тянулись, долгие, страшные. Железный ручей тек дальше, еще немного — и враги окажутся между за — • мерших в ожидании «катакитов». Згур повернулся, толкнул рукой сигнальщика, поднял ладонь…

— Ярчук! Скажи «отож»!

Венет улыбнулся, покачал головой:

— Отож!

—Бей!

Згур даже не успел взмахнуть ладонью. Каким-то чудом венет сумел вскочить, стать на одно колено, рвануть тугую тетиву…

Вж-ж-жиг!

И в тот же миг громко пропел рожок. Згур оторвал вспотевшую ладонь от рукояти бесполезного меча, привстал. Ну, Мать Болот, помоги!

Стрелы били из-за деревьев — на выбор, почти в упор. «Рогатые» со стуком поднимали тяжелые щиты, но успели не все. Серый конь со стрелою в боку катался по земле возле недвижного седока. А стрелы все били, пробивая щиты, пронзая кольчуги, в ответ же слышалось лишь громкое хрипение. Сканды не кричали, даже умирая.

Растерянность длилась недолго. Вожак был мертв, но опытные бойцы быстро пришли в себя. Беспорядочная толпа сомкнулась, «рогатые» становились спина к спине.

Громкий крик — и две шеренги рванулись вперед, прямо на летевшие из лесу стрелы.

Згур вскочил, толкнул рукой сигнальщика. Рожок пропел дважды. Лесовики-лучники серыми тенями начали отступать, не прекращая стрельбы. Сканды ускорили шаг, кто-то крикнул, крик сменился ревом. «Рогатые» видели врага, они спешили вперед, чтобы сойтись на удар копья с теми, кто посмел заступить им путь. Они не боялись — воин в тяжелой кольчуге легко одолеет одетого в плащ из шкур лучника.

Згур пятился, считая шаги. Это было лишним, те, кто ждал сзади, прекрасно видели и его, и бородатых скандов, с криками и руганью продирающихся через невысокий можжевельник. Но кровь в висках сама собой стучала: «Двадцать три, двадцать четыре…»

»…Боец Згур! Лесная засада, две линии. Расстояние между стрелками и латниками? Правильно, боец, тридцать шагов! А теперь отмеряй! А ну, пошел, раз…»

Сканды перешли на бег. Неуловимый враг был рядом, но никак не давался, ускользая из-под самого носа. Несколько копий со свистом рассекли воздух. Кровь в висках продолжала стучать: «Двадцать восемь… двадцать девять…»

И тут, совсем рядом, громко запела труба. Ей ответил рожок. Послышался громкий стук — копья ударили о щиты. «Катакиты» вставали, неторопливо поправляли оружие…

— Комит! Сюда! Сюда!

Чьи-то руки потянули за плечи. Звякнуло железо, послышался громкий смех. Лучники отступили назад, в лесную глубину, а перед скандами вырос ровный строй одетых в железо фрактариев.

Вновь запела труба. Словно в ответ, послышался свист и чей-то голос громко затянул:

— Возле храмины старинной…

— …в чужедальней стороне… — откликнулись вокруг. Песня крепла, катилась по лесу, отзывалась за дорогой, где также строилась, готовясь к схватке, вторая полусотня.

…Смотрит на море девчонка и мечтает обо мне. Ветер клонит колокольцы, те трезвонят, то и знай:

Ждем фрактария-румийца, ждем руминца в Синий Край.

Ждем румийца в Синий Край,

Где суда стоят у свай,

Слышишь, бьют по волнам весла по дороге в Синий Край!

396

По дороге в Синий Край,

Где летучим рыбам рай,

И зарю раскатом грома шлет безумный бог Апай!

Зазвенела сталь. Но сканды уже отступали. Они тоже знали, что такое лесная засада в две линии. Згур усмехнулся — поздно! Лучевские сотни уже заступили дорогу с полночи и полудня — намертво, в десять рядов. Кузнецам и горшечникам не сладить с опытными убийцами, но прорвать живую стену будет нелегко. Да и не останется у «рогатых» времени! Шеренги «катакитов» уже сходились у дороги, лучники продолжали посылать смертоносные стрелы, а песня гремела, эхом отзываясь в гулком весеннем лесу:

Там, за дальними морями, злу с добром — одна цена.

Духи Смерти будут с нами, и кто жаждет — пьет до дна.

Слышу — кличут колокольцы, и привольно будет мне

Лишь у храмины старинной, в полуденной стороне.

По дороге в Синий Край,

Где суда стоят у свай,

Мы кладем больных на ноши — и вперед, на Синий Край!

О, дорога в Синий Край,

Где летучим рыбам рай,

И зарю раскатом грома шлет безумный бог Апай!

Сканды не хотели умирать. Опытные воины, они уже поняли, что уйдут не все, но продолжали бой. Бойцы в рогатых шлемах отошли на середину дороги. Строй сжался, покрылся неровной коркой щитов. Стрелы увязали в толстом дереве. Згур махнул рукой, приказывая лучникам обождать. На миг вернулась тишина, было слышно лишь дыхание — надсадное дыхание десятков усталых людей.

Тяжелые щиты не двигались, словно приглашая броситься вперед, добить, залить землю кровью. Но Згур не верил этой предсмертной покорности. Что бы сделал он, окажись его сотня в кольце? Да, уйдут не все, но если рискнуть…

— Сажа! Сажу сюда!

— Здеся! Моя здеся!

Для объяснений не оставалось времени. Згур указал рукой направо. Там полночь, там обратная дорога за Певу-шу. Если «рогатые» бросятся на неопытных горожан…

Сажа понял, кивнул. Труба пропела дважды, фрактарии молча рванулись вперед, преграждая дорогу. Вовремя! Деревянные щиты дрогнули, тишину разорвал дикий рев. Сканды бросились на врагов — во все стороны, не разбирая. Но большая часть, не сговариваясь, ударила на полдень, прямо на строившихся вдоль дороги «катакитов». Кто-то крикнул: «Ферра!», боевой клич подхватили все — и ру-мийцы, и венеты.

— Ферра! Ферра!

Згур выхватил меч и шагнул навстречу ревущей, обезумевшей стае…

…Вначале заболело плечо. Он так и не понял, что случилось. Думать было некогда, некогда даже оглянуться, посмотреть, что творится рядом. Надо было рубить, отбивать удары, уклоняться от сверкающей острой сталью смерти и снова бить, целя прямо в перекошенные безумием бородатые рожи. Плечо болело, в ушах стоял глухой гул, сквозь который еле слышно доносилось лязганье металла. Потом по лицу полилась кровь. Згур успел удивиться — боли он не почувствовал и даже подумал, что эта кровь — чужая. А бородатые рожи продолжали скалиться, рука, сжимавшая меч, начинала неметь, и Згуру показалось, что прошло уже много часов, целая вечность. Странно, он еще жив. Живы и другие — и друзья, и враги. Неужели Смерть так нерасторопна? Во рту стало солоно, кровь заливала глаза, но отступать было некуда, и Згур продолжал рубить, уклоняться, снова бить, пытаясь поднырнуть под деревянные щиты, и все происходящее стало казаться бесконечным нелепым сном…