Борис и Ольга Фателевичи - Волчья шкура

Воин, будто сошедший со страницы старинной книги, не отрывая взгляда, легко присел, положил оружие рядом с собой на землю. Перед глазами Иры заколыхались точеные из древесной коры пластины, слой за слоем покрывавшие кольчугу. Дробный деревянный стук разрушил непроницаемую тишину. Неожиданно по-доброму незнакомец улыбнулся и коснулся виска девушки. Теплые, живые пальцы скользнули вниз, по скулам к подбородку.

Бородач медленно отвязал от пояса кожаную сумку с красивым тисненым узором, развернул красный шелковый платок и начал раскладывать на нем кувшинчики-колбочки с узкими высокими горлышками и инструменты странной формы. Его движения были плавными и завораживающими, как ритуальные жесты шамана, отточенные десятилетиями. Повеяло терпким запахом кожи, старого дерева и разогретого металла.

Не сознавая, что делает, Ира отмечала: сумка сшита вручную крупными, ровными стежками, кувшинчики из меди, мелкая чеканка по окружности, инструменты бронзовые, старинной работы, непонятного назначения… Прямо как на летней практике в Крыму.

«Шаман» ласково поглядывал на замершую в неудобной позе девушку и время от времени покачивал головой. Потом он запел, нет, нараспев забормотал. Что это? Песня ли, молитва, заклинание?

Вдруг сверкающий взгляд его впился ледяным огнем в зрачки Ирины. Тело девушки обмякло, и она уплыла в прохладное, приятное небытие.

*****

Вечер приблизился незаметно. Красное солнце обреченно окунулось в густой смог индустриального города. На городской окраине воздух заметно свежее.

Микитовна по давней, еще с молодых лет, привычке вышла посидеть на врытой возле калитки лавочке. Раньше по вечерам все соседки собирались здесь перед сном. Теперь кто болеет, а кто и помер. Остальные сериялы смотрят, горожане… Курей перестали держать, кролей. Новая мода пошла на нутрий. Шкурки — на шапки, мясо — на рынок… «Цэ ж крысы, пацюкы, тьфу! До чого людэй довэлы!» Микитовна вздохнула и привычно обтерла уголки губ краем косынки.

Последний раз взглянула она на красно-фиолетовую полосу уходящего дня и собралась домой. Вдруг на «чертовом пятаке» раздался шум, хруст, и на дорогу, спотыкаясь и шатаясь, вышла голая девка.

«Ой, лышенько! Чи наркоманка? А, може, нэ прывэди, Боже, поробили щось нэдобрэ?» — Микитовна перекрестилась.

Голая дышала тяжело, со всхлипом. Потом, закашлявшись, упала на колени, голову низко наклонила. Робея, Микитовна подошла. «Боже ж мий, та цэ ж та дивчина, що воду у мэнэ пыла!»

— Почекай, почекай, дытыно, я зараз!

Набросила на плечи девушки фартук, и, крестясь на ходу, побежала к Петровичу, у него телефон есть.

Милицию вызвать надо и «Скорую»…

Позже Ирина вспоминала события той ночи, будто смотрела старый фильм на мутной, мятой пленке. Старушка, вернувшись, закутала её в лоскутное покрывало, увела в дом, устроила на диванчике, заботливо подложив под голову подушку. От подушки терпко пахло чабрецом и плесенью.

Потом на улице что-то зашумело, затрещало, и яркий свет мазнул по окнам. В комнату ввалился здоровый милиционер, двойник того, в поезде, но Ира даже не удивилась. Может, так надо. Он оглядел Иру ласково-наглыми глазками и повернулся к хозяйке. Она что-то торопливо зашептала, поглаживая девушку по плечу. Слов Ира не разбирала. Согревшись под покрывалом, она, кажется, задремала. Разбудил ее радостный голос милиционера. Он рапортовал в хрипящую рацию:

— Аха! Так точно! Холая хражданка у лифчику и босоножках… Не-е, один лифчик! Аха! Микитовна нашла и к себе привела. Ховорит, ноги сильно пошкрябаны, у крови усе… Понял… понял… Так точно!

Микитовна внимательно слушала, строго поджав губы, и согласно кивала.

Отключив рацию, милиционер повернулся к женщинам:

— Собирайтесь, хражданочка, у больницу поедем. А ты, Микитовна, помоги дивчине, дай юбку какую, кофту. Я на двори подожду.

И в машине Ира дремала. Тряская поселковая дорога сменилась асфальтом, несколько раз ее качнуло и прижало к сиденью на поворотах.

В больнице ей стало легче. Она почувствовала себя защищенной даже больше, чем у Микитовны. Там ее жалели, от этого хотелось плакать и спать. Здесь люди работали, и у них не было времени на бесполезные эмоции, поэтому Ира собралась, стряхнула сонливость, спокойно и внятно ответила на все вопросы, послушно выполнила то, что велел ей врач. Неожиданно холодная клеенка на гинекологическом кресле показалась приятной, а равнодушно-жесткие пальцы врача не вызвали ни капли стыда.

Голос врача был таким же твердым и равнодушным, как и его пальцы: «Следы насилия не установлены. Девственная плева не повреждена. Наличие наркотических веществ и алкоголя в крови не выявлено. Кровоточащие царапины на ногах, предположительно от сухих веток, обработаны физраствором и смазаны йодом. Пациентка находится в состоянии глубокого шока, вызванного сильным испугом. В крови большое количество адреналина. Больной рекомендовано обследование у уролога, так как могут возникнуть проблемы с почками, и наблюдение у психиатра».

Утром в палату влетела Петровна. Косынка сбилась на бок, платье у ворота застегнуто криво. Испуганно оглядевшись, она подбежала к Ириной кровати:

— Деточка моя, что случилось? Мы всю ночь не спали, я уж не знала, что и подумать. Анечка все больницы обзвонила, а Линочке в отделении милиции про тебя рассказали. Хорошо, что ты у нас такая приметная, красавица, моя. Собирайся, я все принесла, голодная, небось? Юрий Васильевич, доктор Машков, уже с врачом поговорил, золотой человек. Выписывают тебя. Все хорошо, счастье-то какое, все хорошо…

Все хорошо, какое счастье!.. Эти слова крутились в голове, когда Ирина прибирала дома, торопливо засовывая в чемодан папки, вырезки, карты и бесчисленные тетрадки. Чемодан отправился на антресоли, и Ира постаралась забыть о нем, даже глаза опускала, когда проходила по коридору из комнаты в кухню.

Она шила в чистой, светлой комнате. Все хорошо… Петровна позвала обедать. Радость… Анечка и Лина придирчиво следили, чтобы подруга выполняла все предписания доктора Машкова и готовы были уложить Иру в постель, если замечали малейшую тень на ее лице. Какое счастье… Смешные! Знали бы они, что случилось с ней на пустыре!

А вот про это никому знать не нужно, как и про ту ночь после поминок. После потрясения от встречи с «шаманом» Ира вдруг вспомнила ночной кошмар в таких деталях и подробностях, что даже удивилась, как можно было забыть такое!

Но встреча на пустыре, как ни хотелось Ире думать иначе, сном не была. Даже сейчас, вялая от таблеток, назначенных психиатром, Ира во всех красках, со всеми мелкими-мельчайшими деталями видела таинственного «шамана». Или, может, охотника?

То, что он не хулиган с городской окраины, не заблудившийся наркоман, не маньяк-насильник, Ира поняла сразу, хотя и с жизнью, и с застарелой девственностью успела не раз попрощаться, пока сидела на корточках в безвременье послеполуденного зноя. Но кто же он тогда?