Ольга Елисеева - Сын Солнца

Между тем двое служителей змеиных церемоний уже обогнули сенот и с вдохновенными лицами стояли над Акханом, держа свой толстый сонный мешок с мышами над головой принца.

— Да увенчают тебя новые победы во славу великого Атлан и его бессмертных богов! — гремел голос старика с другой стороны колодца.

День был жаркий, и поэтому Акхану казалось особенно неприятно прикосновение холодной гладкой чешуи удава к его вспотевшей коже. Поначалу сытый змей лениво свисал с обеих сторон на плечах принца и не подавал признаков жизни. «Проклятый червяк», — с ненавистью думал акалель, чувствуя омерзительную змеиную вонь. И тут гад пошевелился. Это было необычно, оба жреца вздрогнули и отступили на шаг. Черное маслянистое тело на шее принца свилось в кольцо. Змея подняла голову и медленно заскользила вокруг чела полководца.

Легче было встретиться с боевым слоном! Мерзкое, скользкое тело касалось уха Акхана, виска, лба, перетекало с левой стороны на правую. Принц почувствовал, что вот-вот не сдержится. Он закрыл глаза и сейчас же представил, как срывает мерзкую тварь у себя с шеи, начинает кромсать ее мечом и топтать ногами. Такого святотатства ему бы не простили! После этого могла быть только смерть… Над самым лбом принца удав вдруг поднял голову и ощерил пасть.

Толпа взревела. Это был знак, великий знак, смысл которого жрецам Шибальбы еще предстояло растолковать. Крики людей вернули Акхана к действительности. Открыв глаза, он понял, что змей уже спустился на плиты дорожки и лениво соскользнул в мутную воду сенота. Это тоже был знак. Священное животное выполнило свою миссию и ушло к богам, которым служило.

От напряжения Акхан плохо видел перед собой, в его глазах все плыло и кривилось. «Это солнце, только солнце, — постарался убедить себя он. — Я рано снял шлем». Белые плиты дороги вдруг дернулись и со всего размаху ударили принца в лицо.

…Неумолчно гудело море над головой. Слышен был только рев прибоя, и виден ослепительный свет солнца, к которому принц поднимался сквозь толщу зеленой воды. Всадники, сотканные из лучей света, мчались на огромных конях, занимая собой все пространство. Ни земли, ни неба — лишь мерный громоподобный топот и блеск…

…Ветер налетал на скрюченную смоковницу, разом срывая с нее всю листву, и дерево оказывалось торчащей из земли костлявой рукой скелета. Акхан пытался отнять у руки странный меч с крестообразной рукояткой и круглым навершием, но клинок ушел под землю. Адская боль во всем теле мешала принцу как следует ухватиться за оружие и удержать его…

…Раны открылись, старые переломы выкручивали кости и нестерпимо ныли… Кажется, он кричал…

Боль постепенно отступила. Напряжение схлынуло. Акхан лежал на ложе весь в поту и крови. Таким обессиленным акалель был только после двухмесячной лихорадки в Хи-Брасил. Казалось, жизнь по капле вытекала из него.

— Хозяин! — услышал принц встревоженный голос Варда. — Хозяин! — Толстое, трясущееся от жалости лицо слуги склонилось над ним. — Он открыл глаза, — сказал раб кому-то, кого акалель не видел. — Слава богам, он жив!

— Что со мной? — Голос Акхана был хриплым и чужим.

— Вы сутки не приходили в себя, — ответил Вард, осторожно приподнимая Акхана за плечи, пока какие-то неизвестные принцу смуглые рабы в голубых набедренных повязках меняли мокрые шерстяные циновки на его кровати.

— Я говорил?

— Нет, — покачал головой Вард. — Вы были как мертвый.

— Не страшно. — Акхан сел. Сейчас он чувствовал себя гораздо лучше. — Вард, я зверски хочу есть, только… пусть это будет молоко, мед, красное вино и сухие лепешки без соли. Я не знаю почему, но мне надо именно это.

— Будет исполнено, хозяин. — Толстяк просиял.

Он отослал всех вертевшихся под ногами рабов, предоставленных правителем Шибальбы в распоряжение Принца Победителя. Вард не доверял этим мелким красным бестиям. К его большому удивлению, принц вполне владел собой, хотя и выглядел как человек, вставший из гроба. Глядя, с какой жадностью хозяин набросился на еду и как после первых глотков вина порозовели его щеки, Вард немного успокоился.

И то правда, болезнь акалеля на этот раз была очень странной. Глубокий, похожий на смерть обморок: даже сердце перестало биться и пресеклось дыхание. Затем появились слабые признаки жизни, а вместе с ними озноб, лихорадка, бред, и вдруг резкое, ни с чем не связанное улучшение. Можно ли в такое поверить? Видавший виды Вард пожимал плечами.

Справившись с молоком и лепешками, Акхан вытер руки о полотенце из тончайшей шерсти ламы и потребовал мыться. Он с наслаждением погрузился в огромный золотой чан, из которого слабо пахло йодом. Коричневатые кристаллы морской ханаанской соли, которыми атлан всегда обеззараживали воду в походных условиях, еще не успели раствориться и вихрем взвились под руками принца. Остро защипало рассеченное бедро, на рану уже наложили шов, но кожа саднила. Однако сейчас Акхану не хотелось обращать на это внимания.

Принц нырнул с головой и открыл глаза, хотя знал, что этого не стоит делать во время соляной ванны. День был солнечный, и сверху золотая чаша казалась напоена светом. На ее блестящих стенках акалель увидел преувеличенно выпуклый орнамент. Чеканные ряды воинов в треугольных юбках несли в руках копья, за ними шли ряды пленных, мерно ехали страшные козьи колесницы, от вида которых принцу стало смешно. Он едва не подавился водой, вынырнул, тряхнул мокрыми черными волосами и подтянулся на руках за край бадьи.

Необыкновенная легкость и веселье наполняли все его тело. Он был счастлив, что избавился от боли, которая неизвестно откуда пришла и непонятно куда исчезла.

Четыре краснокожие девушки-рабыни внесли благовония и полотенца. Они были одеты по кемийской моде — в круглые короткие парики из конского волоса, увенчанные душистыми конусами, которые таяли на солнце и пахучими струйками стекали по бесчисленным жестким косичкам. Бедра невольниц пересекали узкие кожаные полоски, расшитые ярким бисером. Ноги и руки были изящно татуированы цветами лотосов, склонявших свои тяжелые головки на боках и предплечьях рабынь. Золотые браслеты и шейные кольца богато украшала цветная эмаль. Принцу было приятно смотреть, с каким восхищением девушки уставились на его сильное нагое тело, выскользнувшее из воды.

Он пребывал в прекрасном настроении и даже весело хлопнул одну из невольниц по маленькой, жесткой, как камень, груди. Если б девушка могла покраснеть еще сильнее, она бы вспыхнула. Но принц не обратил на это внимания, он знаком приказал рабыням удалиться и позвал Варда.

Толстяк принес оливковое масло и принялся растирать влажную спину акалеля. От его ладоней приятно пахло грецким орехом. Этот запах сопровождал Акхана с детства, с годами он привык и начал считать его своим. Едкий черно-фиолетовый сок зеленой кожуры грецких орехов добавляла в оливковое масло еще его мать, чтоб придать не по-атлански светлой коже сына густой смуглый оттенок. Краска держалась долго, смыть ее было невозможно, требовалось лишь иногда вновь втирать, чтоб кожа не теряла блеска.