Шимун Врочек - Легионы просят огня

Этот сын плотника.

Человек, с которым лучше бы познакомиться лично.

Он видел все.

Как падающие от усталости, израненные, изможденные люди штурмовали стены, выстроенные варварами — раз за разом наступая и откатываясь. И снова шли в атаку.

Как упал легат.

Фурий видел, как клинок появляется из спины легата… Мелькнул и исчез.

Гай Деметрий Целест умер. Фурию казалось, что легат до последнего улыбался.

Над его телом сразу образовалась свалка. Оставшиеся в живых легионеры Семнадцатого отбивали тело своего командира. Германцы, ревя от ярости и победного азарта, пытались добраться до него…

Фурий держал древко.

"У нас должен остаться один единственный орел".

А потом умерли и последние из легиона.

"Уходи, парень", — приказал Марк Целий, последний уцелевший центурион.

Он отрубил древко. Гладий врезался в дерево, крошил позолоту… и никак не хотел перерубать. Фурий бил и бил. По щекам катились слезы.

Наконец древко треснуло.

Мальчишка поднял орла. Теперь они остались вдвоем: он и золотая птица. Пока орел не потерян, легион продолжает сражаться…

Семнадцатый Морской Победоносный.

Волчонок спрятал орла под туникой, на груди. Тот был холодный и суровый. "Мальчик, — словно говорил орел. — Ты достоин?"

Фурий залег среди трупов. От голода и усталости он едва не задремал, веки слипались…

Вождь варваров что‑то резко приказал. Тело легата вынесли и положили перед германцем. Светловолосая девушка, что приехала с вождем, вскрикнула и отвернулась.

Германец опустился на колено перед мертвым римлянином.

Германцы собрали огромную гору из веток и стволов деревьев. Сверху положили тело легата, завернутое в римскую тогу. Ниже уложили изуродованные тела — одних римлян, похоже. Солдаты Семнадцатого уходили в последний путь со своим командиром.

Германец держал факел.

Порывы холодного ветра рвали пламя, дергали германца за волосы.

Пламя охватило погребальный костер. Огромный. Такого не постыдились бы и в Риме…

Последний легат Семнадцатого легиона уходил на небо вместе со своими "мулами". Взлетал в серое, затянутое облаками небо Великой Германии.

Позже.

Кочка поддалась и мягко спружинила, когда Волчонок поставил правую ногу. Фурий вытянул левую — ямка уже наполнилась коричневой болотной водой — и шагнул дальше, на следующую кочку.

Он сам не понял, как ему удалось забраться в такую глубь болота и не утонуть. Вокруг были мягкие кочки, наступаешь и уходишь вниз. И вокруг ступни выступает коричневая вода. Запах торфа. Испарения болот.

Он нашел и собрал ртом мелкие красные ягоды. Они были горьковато — сладкими, от них сводило скулы — и все же они были бешено, невозможно вкусными. Фурий поискал еще ягод. Нашел и собрал в ладонь. Успел обрадоваться, что ягод так много…

И тут нашли его.

Габриэль снова пропустил момент появления прозрачного.

— Гай Деметрий Целест мертв, — сказал Пасселаим. В полумраке комнаты его голос звучал словно шепот призрака — тихо и отстраненно.

— Жаль. Он мне нравился. А его брат захватил власть над всей Германией, — задумчиво сказал Габриэль. — Интересная все‑таки штука — справедливость.

Пасселаим поднял белесые брови.

— С чего ты решил, что это его брат?

— Разве это не Луций?

— Разумеется, нет.

Габриэль почесал руку.

— А как же — душа вернулась?

— Воробей не возвращает души. Это невозможно. В данном случае использовались два предмета: Воробей и Голубь.

— Разве это не одно и тоже?

Прозрачный усмехнулся.

— Нет. Голубь делает копию человеческой мозга в себя, как ксерокс, и стирает оригинал. Человек остается с пустой головой. Никакой долговременной памяти, только примитивные навыки и животные рефлексы. Считается, что Голубь забирает души. На самом деле, конечно, никакой мистики. Если применить Воробья после Голубя, мы получим нынешнего герцога Великой Германии.

— Стираем мозг? — поднял брови Габриэль.

Прозрачный помолчал. Казалось, что беседа ему не особо интересна.

— Мне трудно объяснить это на доступном вам уровне. Наши технологии ушли так далеко, что уже перестали быть технологиями. Это магия.

А теперь я скажу: "фокус — покус"! Габриэль сохранил невозмутимое выражение лица.

— Магия? Серьезно?

— Любая технология на достаточно высоком уровне развития становится магией.

Прозрачный посмотрел на Габриэля:

— Впрочем, магия она лишь для того, кто смотрит на нее снизу вверх.

— А если по — человечески объяснить? — Габриэль сохранил спокойствие. Государственная тюрьма в Заире любого научит быть сдержанным. Запросто. Если бы тогда не началась вспышка холеры, а единственный врач в тюрьме не оказался белым французом, а врачу не понадобился грамотный и не пугливый помощник… Неизвестно, где бы сейчас был святой отец Габриэль, он же фокусник Острофаум, он же Странник. Может, в яме за тюрьмой, засыпанный слоем извести. Бог знает.

"Но именно Бог привел меня сюда".

Пасселаим словно озадачился. Впервые вижу, чтобы прозрачный выглядел смущенным, подумал Габриэль.

— Прости, я забыл, что ты не человек. И все же — что там с Голубем и Воробьем?

— Голубь создает информационную копию личности. Электрический слепок мозга. Грубо говоря, это совершенно разные предметы. Голубь — это ксерокс. Воробей — радио. Он ловит нужную волну и транслирует ее.

— А откуда он… берет волну?

Прозрачный посмотрел на бывшего священника и пожал плечами.

— Информация никуда не исчезает. Это давно известно. Один ученый, гораздо позже, назовет это "ноосферой".

После использования Голубя остается чистый, подготовленный для записи мозг.

И трансляция Воробья через такой мозг оставляет четкий отпечаток. Полностью идентичный умершему оригиналу — с поправкой на некоторые помехи и ошибки записи.

Ты знаешь, что такое граммофон?

Фокусник кивнул. Он продолжал перегонять монету с костяшки на костяшку. И обратно. Вечная практика. И для хирурга полезно.

— А ты знаешь, как записываются пластинки? Обратный процесс. Не вибрация иглы рождает звук, а наоборот — звук, попадая в раструб граммофона, заставляет иглу вибрировать. И пластинка нарезана. Дальше болванку запекают в специальной печи — для отвердевания. И все, пластинка готова, теперь с нее можно слушать запись.

То же самое происходит, когда используют Воробья сразу после Голубя.

В чистую голову германского варвара записали воспоминания, все то, что составляет личность благородного римлянина Луция.

Личность Луция была записана через Арминия. Луций вызвал свою информационную копию из Вселенной, пока еще был жив. Воробей нашел ближайший приемник — и это был спящий молодой германец. Так что личность Луция, все его воспоминания, увлечения, обиды и радости, все осталось в голове Арминия.