Энди Чемберс - Путь эльдар: Омнибус

Ведьма развернулась и замерла, позволив истерзанному объекту своей работы обрушиться на пол.

— Архонт?

— Человек, которого мы хотели видеть мертвым, оказался более способным, чем мы думали. Теперь он потерян в Комморраге. Найди его.

Улыбка Яе была полна подлинного удовольствия.

— Это великая честь выполнить задание, которое доставит мне столько удовольствия и по приказу столь великого.

— Не время для обольщений, Яе. Уэргакс истощает нас и мне не нужно, чтобы это сорвавшееся с привязи существо доставило еще большее проблемы. Я полагаюсь на твой успех.

— Да, повелитель.

— И будь осторожна. У этого сердце холоднее, чем у остальных. Ты можешь идти.

Яе стремительно удалилась, так, как могут только ведьмы, чтобы исполнить его приказ. Кипселон повернулся к огромному окну, которое было расположено позади него. Из окна открывался вид на Комморраг, буйство темного безумия и изломленных шпилей, мосты которые вели в никуда, изуродованные соборы в которых служили безумию и злу, город, раскинувшийся на целую планету, одновременно незавершенный и древний, кишащий под великолепным бурлящим грозовым небом. А в центре, непристойный, обесцвеченный и бледный стоял храм Кипселона. Храм, посвященный ему, потому что он жил так долго и поднялся к такому могуществу в Комморраге, что это было практически невозможно, он стал почти богом. Тысячи колонн из бедренных костей поддерживали крышу, увенчанную черепами. На бордюрах и фронтонах скелеты изображали сцены насилия и убийств.

— Каждый эльдар, человек, орк, каждый враг которого я когда-либо убил, находится там Экзума. Каждый. Мой храм — это свидетельство тому, что я никогда не сдамся. Я проложил свой путь по телам моих врагов.

Экзума позволил себе прийти в чувства на время, достаточное чтобы ответить:

— Архонт, никто не может сказать, что вы потерпели неудачу хоть в чем-нибудь, за что брались.

— Так было раньше. Я достиг власти, и я не уступлю ее такому юнцу как Уэргакс. Я не стыжусь страха, Экзума, хотя юные выскочки, такие как Уэргакс и ты сам, стыдятся. И я чувствую страх сейчас. Но я использую этот страх, и мой храм вырастет.

Снаружи начал падать разъедающий дождь Комморрага.

— В городе ты нуждаешься в тех, кому нужны твои деньги или честь. В степях, в пустыне, ты нуждаешься в братьях — Рахимзадех с Талларна был жилистым, крепким человеком. Солдатом он был недолго, но уже хорошо разбирался в отчаянном страхе и безнадежности войны.

— Хотя нас осталось только двое, мы все еще братья.

Ибн, второй талларнец, поднял взгляд с изукрашенной эльдарской винтовки, которую он изучал.

— Ты не поймешь. На твоем Гидрафуре миллионы людей живут на виду друг у друга. Нет места для истинных братьев.

Фон Клас дернулся, когда лексмеханик Склерос извлек еще один осколок из поврежденного плеча комиссара. Было такое ощущение, что бритвенно-острые кристаллы причиняли столько же боли при извлечении, сколько при попадании внутрь.

— Братья или нет, субординацию еще никто не отменял. Я комиссар, а вы теперь мои подчиненные.

— Чего ради? — насмешливо спросил Ибн. — Какой толк здесь от приказов и чинов?

Он обвел рукой окружающие их окрестности — разрушенный остов строения, останки огромного собора, разрушенные арки и колонны. Здание было заброшено, поэтому они здесь остановились. Однако они понимали, что в Комморраге всегда найдутся злобные глаза, и их обнаружат везде, куда бы они не пошли.

— Мы можем вырваться отсюда — ответил комиссар. — Здесь неподалеку есть космопорт, рядом с храмом.

— Храмом? В этом месте нет богов — сказал Рахимзадех. — Даже свет Императора меркнет здесь.

— Он посвящен нечестивому повелителю этой части планеты. Это отродье возвело храм в честь самого себя. Космопорт расположен неподалеку, но его охраняют. Нам надо захватить храм, выманить охрану космопорта и прорваться туда.

— Мы все умрем, даже не попав туда — ответил Ибн.

— Не все. Если удастся. Или, может, вы позволите захватить себя еще раз? Они не позволят вам сбежать дважды. Если мы попытаемся сбежать, мы или освободимся, или умрем пытаясь. В любом случае это лучше, чем скрываться здесь, пока, кто-нибудь из них не обнаружит нас.

Рахимзадех задумался на мгновение:

— Ты говоришь правильно. Я думаю, ты хороший человек. Но нам нужны остальные.

— Нам нужна целая клятая армия — промолвил Ибн.

Фон Клас повернулся:

— Склерос?

Комиссар был прав — изодранная, темная ржаво-красная форма принадлежала Адептус Механикус. Склерос был лексмехаником, его мозг был приспособлен для сбора огромного количества информации, осуществляя вычисления и формируя отчеты о боевых действиях. Его аугментику выдавал замысловатый серебряный узор вокруг искусственного правого глаза.

— Вы сказали, что существует субординация. Как старший по званию, вы принимаете решения.

— Отлично. А ты?

Четвертый гвардеец был немногословен. Его голова была выбрита, и он носил серую форму, которая могла принадлежать одному из тысяч полков.

— Конечно. Мне все равно. Лишь бы стрелять в этих уродов.

Фон Клас изучал имперского гвардейца: его запавшие глаза, его хмурый взгляд, сломанный два или три раза нос.

— Как тебя зовут, солдат?

— Кеп. Седьмой Некромундский.

Ибн лающе и коротко рассмеялся

— Удачливые Семерки? Пески настолько не ошибаются. Ты из штрафных легионов, друг мой. Татуировка на руке, они прочли ее. У тебя шрам на запястье, там, где машина делает твою кровь безумной.

Кеп пожал плечами и поднял руку. Фон Клас увидел шрам, в том месте, где был имплантирован раздатчик наркотика ярости.

— Я соврал. Я из Первого Штрафного Легиона.

— Из Первого? — переспросил Рахимзадех с неким трепетом в голосе — "Большого"?

— Твое преступление? — спросил фон Клас, его голос напрягся, когда Склерос извлек последнюю эльдарскую шрапнель.

— Ересь. Третья степень. Обычное дело — если появляются эльдарские пираты, вы скармливаете им штрафной легион. Эльдар получают своих рабов, Империум избавляется от очередного отребья, все счастливы.

Синюшные облака прорвались дождем. Начали падать крупные, серые от загрязнения капли. Кеп и талларнцы сорвались, согнувшись, по направлению к углу старого собора, где еще можно было укрыться под остатками крыши.

Фон Клас обернулся к Склеросу, оставшемуся солдату. Как он и ожидал, лексмеханик не проявлял никаких эмоций.

— Что в тебе заложено?

Крупные капли чертили причудливые линии на лице Склероса.

— Протокол подавления эмоций, сэр. Это позволяет мне иметь дело со щекотливой идеологической информацией.

— Я так и думал. Склерос, ты ведь понимаешь, что нам никогда не вырваться с этой планеты, не так ли?