Дэн Абнетт - Крестовый поход на миры Саббат: Омнибус

Лестница заканчивалась не большой площадкой, как ожидал Тей, уже изучивший планы, но еще одной монолитной стеной, которую нарушали настолько тесные проемы, что даже узкоплечему телу Тея можно было протиснуться лишь с большим трудом. И каждый из этих проходов загибался назад, снова шел вперед и снова изгибался. Когда Тей осмотрел стены коридоров, то увидел, что они обожжены лазерами, исцарапаны осколками и покрыты отметинами от пуль. Все это было для того, чтобы лишить скорости и силы любую попытку взять лестницу штурмом и заставить нападающих пробиваться сквозь узкие кривые проходы.

За ними открывалась широкая арена, дюжина метров в поперечнике, окаймленная высокой огороженной галереей. Повреждения, оставленные боями, покрывали это место от пола до потолка, шрамы были настолько глубоки, что исказили очертания дверей и изрыли некогда гладкие стены. Галерея была поднята для того, чтобы на каждой стороне мог разместиться взвод защитников и поливать огнем нападающих, которые выходили бы из коридоров-ловушек колоннами по одному.

Тей зашагал вперед, а его черепа взлетели, чтобы обследовать галерею. Он нашел пиктовые реконструкции финальной битвы за мостик, но не стал запускать — ему было достаточно упрощенных датаграмм атаки скитариев. Сам же мостик был почти полностью эвакуирован и захвачен с минимумом сопротивлени, наиболее жестокие бои шли…

Тей наткнулся ногой на что-то мягкое и податливое. Долю секунды спустя он ощутил то же самое посредством чувств Бочонка. Из-под ног сервитора с влажным звуком что-то вылетело и с хрустом упало на что-то еще.

Он застыл на месте и заставил застыть Бочонка, а черепа рванулись назад и закрутились вокруг так быстро, что огни их глаз размылись в полоски. Энергия перенаправилась на конечности, включился дополнительный боевой слой сознания. От этого сигнала тревоги его сенсоры разогнались до максимума, и через миг на обонятельную паутину нахлынуло зловоние гниения. Тей полностью вошел в режим сражения, его черепа подготовили оружие и начали выискивать цели, а зрение и сознание превратились в фейерверк аналитических процессов и запросов. Он посмотрел под ноги.

Они шли по рукам.

Это были человеческие руки, отделенные от тел — одни отрубленные на середине предплечья, другие отрезанные ниже запястья, так что большие пальцы едва не отваливались. Некоторые еще покрывала отслаивающаяся, морщинистая кожа, но гораздо больше было костяных рук, скрепленных съежившимися гнилыми клочьями плоти, а самые старые уже распались на фрагменты, раскатившиеся по полу.

Местами кучи отсеченных рук были высотой по колено. Тей приглушил обонятельные анализаторы, чтобы избавиться от тошнотворного зловония, и начал осторожно пробираться вперед через это беспорядочное кладбище.

Как давно это началось? Параллельные слои коры его мозга сразу же стали изучать кучи, связывая между собой стадии разложения, расстояние от входа, взаиморасположение. Сети ассоциаций стали накладываться друг на друга, выбрасывать нити предположений, цепляться ими за архивы памяти. Безмолвные вспышки и вращение мысленных узоров возвращали уверенность, удерживали в стороне зловонную реальность, но Тей обнаружил, что ее всепроникающая мерзость все равно просачивается в его разум и дергает мысли своими гнилыми пальцами. Как давно это началось? Сколько людей погибло?

Аналитические данные говорили, что никакого порядка здесь не было. То, как были разбросаны разложившиеся руки, указывало, что их кидали от входа или иной близкой к нему точки. Здесь не проводились сложные ритуалы. Партизаны прокрадывались на борт Наследного Короля, поднимались по лестнице, швыряли свежеотрубленные руки на пол и… что? И все? Быстро сверившись с журналами кладбищенских надзирателей, Тей пришел к выводу, что так и было. У рабочих не было времени сделать что-то еще, их отсутствие стало бы заметно.

Но эти рабочие представили бы смерти тех, кто поставлял им жертвенные руки, как несчастные случаи, или вообще бы о них не сообщали, так что стоило ли доверять этим записям? Тей отбросил это направление мыслей, как бесперспективное на данный момент, и пошел вперед, в тени под сводом мостика Наследного Короля.

Тей, видимо, надеялся на что-то необычное, потому что, когда он вошел на широкую верхнюю палубу и оказался под громадными, скошенными назад передними окнами, то понял, что чего-то ждет. А чего именно, у него не было ни малейшего представления. Фанфары? Звуки и свет запускающейся системы? Нападение? Он мысленно пожал плечами. Иной магос мог бы обеспокоиться этим странным, ни на чем не обоснованным ожиданием, и тщательно проверил бы свои мысли, чтобы узнать, где начался столь непродуктивный, незаконченный процесс и откуда он взялся. Но Галхолин Тей, который считал, что беспорядочность его мыслей может порождать откровения, недоступные готовым логическим формам, просто отметил это ощущение и двинулся дальше.

В окнах мостика виднелись созвездия: не ночное небо Ашека, усеянное звездами и подернутое слоем мерцающих обломков, оставшихся с войны, но ровные симметричные линии и скопления огней, что горели во всеохватном ковчежном отсеке «Рамош Инкалькулят». Подъемник был создан для того, чтобы высаживать на поверхность планет целые формации титанов, а теперь, чтобы увезти Наследного Короля, к тому же убрали стены между вместилищами титанов, так что брюхо корабля превратилось в один гигантский открытый ангар. Тей, который начал чувствовать себя муравьем, ползущим по трупу какого-то громадного хищника, нашел это зрелище успокаивающим. Оно было чуть более весомым напоминанием о том, что он находится на мире, принадлежащем Империуму. Война здесь закончилась. Кладбище вражеских машин было тому доказательством.

Тей сцепил пальцы и остановился в центре мостика, опустив голову, так что капюшон свесился вперед, образовав темно-красную кайму на краю зрения. Окулярные черепа кружили рядом, расцвечивали лестницы и панели управления лучами своих глаз и превращали затененное пространство в сюрреалистическую мозаику отблесков, вспышек и текстур. Огромный темный трон, который, видимо, был престолом самого Асфоделя, угрожающе вырисовывался в задней части мостика. Тей повернулся к нему спиной.

«О чем ты тогда думал? — вполголоса размышлял Тей. — Ты обладал острым умом, так называемый «Наследник». И обладаешь до сих пор, где бы ты ни был теперь. На что опирался этот ум? Что было его топливом? Я хочу это увидеть. Я стою в том, что ты замышлял как свое величайшее творение, я посреди твоих мыслей и амбиций, воплощенных в стекле, стали и адамантите. Но этого недостаточно. Твои последователи — жалкое подобие того, чем они были под сенью твоего знамени, Асфодель. Твои «машины скорби» — мусор, твоя троица боевых Каменных Королей — развалины. А твой Наследный Король стоит в безмолвии. Я не знаю, что должен делать. И я не люблю не знать, что должен делать. Но скоро найдется способ, что заставит твои мысли заговорить. Я узнаю, что наполняло твой ум, когда ты был здесь, Асфодель. Я — слуга более великого бога и более чистой машины, чем ты».