Дэн Абнетт - Крестовый поход на миры Саббат: Омнибус

Он пошел вперед, мимо грациозного изгиба контрольных панелей под самыми окнами мостика. Большинство конфигураций управления были ему знакомы, некоторые он узнал лишь через секунду, которая понадобилась его процессам, чтобы пролистнуть воспоминания и найти похожие устройства в машинах Механикус. На некоторых панелях вообще не было ничего, чем могли бы управлять человеческие руки — из них просто выходили провода интерфейса, что оканчивались варварскими на вид черепными штекерами для сервиторов. Или для пилотов-людей, столь сильно модифицированных, что разница была бы невелика.

Системы глубинной памяти заметили, какое внимание Тей уделял своей библиотеке схем управления, и время задержки сократилось — они подвели технические архивы ближе к переднему плану сознания, словно течение медленно поднесло к нему айсберг. Танец паттернов и диаграмм перед глазами ускорился и расширился. Тей смотрел на сравнительные схемы контрольных панелей «Левиафанов», мостиков имперских звездолетов, консолей титанов. Мигающие узоры обрели срочный приоритет и потянулись глубже в его громадную внутреннюю библиотеку. План мостика гигатанкера «Армагеддон» попытался сравнить себя со сценой, которую он наблюдал, но не нашел сходства и ускользнул прочь. Схема макросистемных контрольных кафедр улья Эктарион на Брэга Санктис вспыхнула на миг, пока алгоритмы Тея думали, что обнаружили совпадающие пункты, но потом тоже испарилась. Тей бродил туда-сюда вдоль контрольных панелей, металлические пальцы тихо пощелкивали, соприкасаясь друг с другом. Он видел, как проявляется закономерность, но состояла она в отсутствии какой-либо закономерности. Архитектура мостика Наследного Короля не приближалась ни к одному архиплану или СШК, которые только могли припомнить монументальные хранилища памяти Тея. Каждый раз, когда он думал, что идентифицировал идеально подходящую форму, находились детали, которые совсем чуть-чуть не совпадали друг с другом. Как будто зодчий всего этого механического сооружения тщательно заметал следы своего вдохновения божественной мудростью Механикус.

Он подавил соблазн навязать аналогии силой и почувствовал раздражение от собственной нетерпеливости — если бы у него еще оставалось органическое лицо, способное двигаться, он бы нахмурился. Насильственный метод был нечестным. Тей знал, что где-то посреди этого месива инертных механизмов кроется истина, но эта истина должна была сама раскрыться перед ним. Она должна была возникнуть из созвездия данных и параллакса его мыслей. Такова была аксиома, которую Тей соблюдал почти с самого своего посвящения: нельзя силой вырвать истину у вселенной, это все равно, что сорвать паутину, зажав ее в кулаке, и ожидать, что она останется целой.

Он заставил себя стоять и не двигаться. Он приглушил оптику (наблюдатель увидел бы, как огни его глаз медленно затухают, пока под красным капюшоном не остается лишь сплошная тень), и на миг оттеснил с переднего плана мозаику своих мыслей. На их месте он выстроил псалм на кодовом наречии, древнюю марсианскую технопеснь, что утешала и ободряла дух. Акустический компонент отдался в его ушах негромким высоким звуком, а кодовый компонент заполнил всю его личную ноосферу прекрасной, традиционной, уютной гармонией.

Тей пел ровно сорок три секунды, потом на миг опустил голову и снова зажег огни глаз. Он чувствовал себя снова собранным, восстановившим равновесие. Истина придет к нему сама. Он будет смотреть и слушать…

Слушать.

Тей позволил себе маленькую внутреннюю улыбку.

Наследный Король был единственным, который не заговорил. Он помнил это по разговору с Адальбректом. Разговоры. Голоса. Ночь налета — это ночь, в которую Короли найдут свои голоса. Какая глупая ошибка. Тей смотрел, когда должен был слушать.

Он разогнал новую группу чувств до полной остроты, приглушив зрение и сфокусировав слух. Он прислушивался ко всему доступному спектру: к электромагнитным частотам, к гудению кладбищенского манифольда, к жужжанию и звону окружающей среды. Он пробудил и более экзотические чувства и развернул их все, чтобы они всматривались в контрольные системы, в глубины головокружительных микросетей электричества, которые разложил под ними Наследник.

Глупая ошибка. Такая очевидная. Остальные Каменные Короли пробудились, лишь чтобы издать вопли стрекочущего кода, и все они указывали сюда. Вот куда они послали найденные ими голоса. И в глубине Наследного Короля оставалось достаточно жизни, чтобы эти голоса продолжали отдаваться эхом. В пустом мозгу того, что должно было стать машинным духом Короля, крутились призраки кодовых криков его братьев, снова и снова обходя его системы, словно сонный лепет новорожденного, бормочущего слова, которые он еще не может понять.

Тей слушал стрекот, растягивая его нить по своим системам и пытаясь найти в нем закономерности, следы знакомых шифров и даже элементы, роднящие его с низшими формами еретических мусорных кодов, которые он еще мог носить в своем разуме, не допуская их злокачественного разрастания.

Он слушал стрекот и одновременно отслеживал его чувствами, как крохотные импульсы энергии, идущие по сетям системы управления и рисующие карту каналов в мозгу Наследного Короля.

Он слушал стрекот, в то время как Бочонок неподвижно стоял позади него, а сервочерепа кружили над ним в режиме ожидания, и тишина сгущалась вокруг них, как облако пыли.

Тей слушал стрекот.

Трансмеханик Адджи смотрела, как он медленно бродит по мостику Наследного Короля, Бочонок неподвижно стоит рядом, а черепа вращаются вокруг. Она смотрела, и ее мысли были мрачнее, чем вечная тень, отбрасываемая на них всех этим его чудовищным кораблем-подъемником.

Пока Тей не вошел в чрево великого зверя, она наблюдала за ним через оптические капли на тонких обзорных мачтах, расставленных по кладбищу, и через глаза нескольких скитариев, которые подчинились ее приказу найти гостя кладбища и следовать за ним, как тени. Она удостоверилась, чтобы ни один скитарий не приближался к цели меньше, чем на пятьдесят метров или чуть больше, а если показывался на глаза, то ненадолго, как будто это была случайная встреча. Она не знала, питает ли к ней Тей столь же глубокие подозрения, как она к нему, но рисковать не собиралась.

Теперь она наблюдала за ним напрямую через свои высшие чувства, выслеживала его с помощью индивидуальной триангуляции посредством транслирующих тарелок храма. Тей не обменивался данными с манифольдом, хотя и оставил подключенным к нему один простой индикатор для системы распознавания «свой-чужой». Если бы он полностью отрезал себя от манифольда, Адджи была готова счесть это враждебным действием и без малейших сомнений выслать против него скитариев и техноополчение.