Нора Кейта Джемисин - Наследие. Трилогия (ЛП)

Чуть пониже меня. Возраст? От силы девять лет. Костлявый, с непомерно длинными руками и ногами — видно, растет так быстро, что тело не поспевает за конечностями. Не из амн, хотя кожа не такая темная, как у меня. А глаза раскосые, как у людей народа тема. Глаза, кстати, оказались мутного, серовато-зеленого цвета. Прямо как у меня. И у моей матери. Наверное, его отцом стал какой-нибудь странствующий Арамери.

Он тоже меня рассматривал, причем внимательно. А потом расплылся в ухмылке:

— Меня зовут Сиэй!

Два слога.

— Сиэй… Арамери?

— Просто Сиэй.

Текучим, грациозным жестом он поднял руки над головой:

— Ты на этих, чистокровных, не очень-то похожа. Ну и вообще, какая-то ты… обычная.

Я слишком устала, чтобы обижаться на детскую болтовню.

— А это, знаешь ли, полезно, — отозвалась я. — От таких не ждут ничего особенного и всегда ошибаются.

— Точно! Правильно мыслишь!

Он с молниеносной быстротой переменил позу, выпрямился и посерьезнел.

— Если будем сидеть на месте, он нас отыщет. Эн!

Я аж подпрыгнула, так неожиданно он закричал. А Сиэй смотрел вверх. И вдруг ему в руки упал детский желтый мячик.

Ничего себе! Я запрокинула голову. Мертвое пространство, как назвал его мальчишка, уходило на высоту нескольких этажей. Оно выглядело ничем не примечательной воздушной шахтой треугольной формы. А вот отверстий в стенах я не увидела. Откуда же упал мячик? Над нами никто не висел и мячик кинуть не мог…

Я посмотрела на мальчишку, и в душу мне закралось подозрение самого мрачного свойства.

Сиэй расхохотался мне в лицо и положил мяч на пол. Потом сел на него, скрестив ноги. Мяч оставался неподвижным, пока мальчишка на нем ерзал, устраиваясь поудобнее, а потом поднялся в воздух. Остановился и завис в паре футов над землей. Тогда мальчик, который оказался вовсе не мальчиком, подал мне руку.

— Я не причиню тебе вреда, — проговорил он. — Я хочу тебе помочь. Ты разве не видишь?

А я стояла и смотрела на протянутую руку, вжавшись спиной в стену.

— Ну и зря ты так. Я бы мог тебя по кругу водить, между прочим. И обратно к нему вывести.

Хм, а ведь он прав. Поколебавшись, я тоже протянула руку. Когда его пальцы сомкнулись на моих, все сразу стало понятно — в этой ручке заключалась совсем не детская сила.

— Тут недалеко, не волнуйся, — сказал он.

И поплыл вверх по шахте. А я болталась под ним, как попавший в силок кролик.

*

Ах да, вот еще одно детское воспоминание. Песенка, какие же в ней были слова?.. Там пелось про… О, вспомнила.

«Ловкач, трюкач, задира! Солнышко украл у мира! Будешь ехать на нем вскачь? Экий хитрый ты трюкач! Спрячешь солнце под землей? Течет речка под горой…»

Кстати, речь в песенке вовсе не о нашем солнце, чтобы вы поняли меня правильно.

*

Сиэй просочился через два потолка и еще одну стенку, прежде чем мы оказались в мертвом пространстве, едва ли не больше аудиенц-зала дедушки Декарты. Оглядевшись, я ахнула и раскрыла рот от изумления, и дело было вовсе не в громадности покоя.

В воздухе плавали шары. Десятки шаров. До невозможности разных — всех цветов, форм и размеров. Они медленно вращались и дрейфовали. Они казались обычными детскими мячиками, но я присмотрелась к одному и увидела, как на поверхности завиваются облака.

Сиэй парил рядышком, а я бродила среди его игрушек. На лице у него отображалось нечто среднее между тревогой и гордостью. Желтый шар отплыл на середину комнаты, остальные закрутились вокруг него.

— Красивые, правда? — поинтересовался он.

Я не могла оторвать глаз от красного мраморного шарика. Огромная туча — наверно, грозовая — затягивала обращенное ко мне полушарие. Я сморгнула и посмотрела на Сиэя. Он ждал моего ответа, даже на мысочки привстал от нетерпения.

— Замечательная коллекция, правда?

Ловкач, трюкач, задира солнышко украл у мира. Ну конечно, оно же такое красивое, как тут устоишь. Трое породили множество детей, прежде чем исчезнуть из мира. Сиэй стар, безмерно стар. Вот оно, смертельное оружие Арамери. Еще одно жуткое существо. Переминается с ноги на ногу. И почти жалобно смотрит на меня. Я поняла, что не смогу обмануть робкую надежду в его глазах.

— Они все очень, очень красивые, — покивала я.

Между прочим, это чистая правда.

Он просиял и взял меня за руку. Не тащил куда-то, нет, просто от избытка чувств. Видимо, радовался, что мы подружились.

— Мне кажется, ты остальным тоже понравишься, — сказал он. — Даже Нахе, ну, когда он остынет. Мы, знаешь ли, давно не говорили со смертными, но не ихними, а нашими смертными.

Чушь какая-то, набор слов… кто такие остальные? При чем тут Наха, который должен остыть?

Он снова рассмеялся:

— Слушай, я бы вот так стоял и смотрел! Ты стараешься не выдавать своих чувств — это все дарре такие? Или тебя мать научила? Но иногда у тебя не получается, и такое лицо делается, что обхохочешься! Как в открытой книге читаешь!

Матушка, кстати, предупреждала меня о том же самом.

— Сиэй…

В голове у меня роились тысячи вопросов, и я не знала, с чего начать. Один шар — однотонный зеленый с блестящими белыми рожками — пролетел мимо нас, переваливаясь с боку на бок. Я ничего такого не заподозрила, но Сиэй заметил странное поведение шара и окаменел. Мой внутренний голос запоздало заверещал об опасности.

Я обернулась и оказалась лицом к лицу с Нахадотом.

Разум и тело мгновенно и одинаково закоченели — напади он в этот миг, я бы не смогла сопротивляться. Он стоял всего в нескольких шагах от нас. Не двигался, не говорил, просто смотрел. А мы смотрели на него. Бледное лицо переливалось лунным светом, черты призрачно дрожали, словно я видела их через стекло. Я могла бы описать его, могла, но на ум приходило единственное — как же красив, как он красив, такой красоты не бывает… Длинные-длинные волосы завивались в воздухе, подобно черному дыму, пряди изгибались, как диковинные щупальца, чудилось, они обладают собственной волей. А плащ — а может, то были волосы — развевался на невидимом ветру. На балконе я видела его без плаща…

Лицо его по-прежнему казалось безумным — но бешенство дикого зверя, кровожадность изгладились из черт, и глаза смотрели спокойнее. А еще под дрожащей завесой сияния силы пыталось проглянуть что-то… человеческое? Человечность — свойственно ли это такому чудищу?..

Сиэй держался подальше от меня, избегая очутиться на линии, где перекрещивались наши взгляды.

— Ты уже пришел в себя, Наха?

Нахадот не ответил. Похоже, он вообще Сиэя не видел. Часть меня, не закоченевшая от ужаса, отметила, что Сиэевы игрушки сходили с ума рядом с Ночным хозяином. Они срывались с орбит, и медленное элегантное кружение сменялось беспорядочными рывками. Другие шары замирали, будто замерзнув. А третьи принимались бешено вертеться. А один и вовсе развалился на две части и со стуком рухнул на пол. Нахадот сделал шаг вперед, еще десяток цветных шаров взбесился и заплясал в воздухе.