Ник Кайм - Саламандры: Омнибус

Каким же он был дураком.

— Нет!

Одной лишь силой воли он сломил психическую хватку Нигилана. Проревев имя капитана, Цу’ган соскочил с парапета. Хриплый смех следовал за ним весь путь вниз.

Дак’ир почти достиг Кадая, когда отступник поднял мультимелту. Выкрикнув предупреждение, он метнулся к капитану. Кадай повернулся к нему, в то же время услышав доносившийся сверху крик Цу’гана, а затем проследил за наполненными ужасом глазами Дак’ира.

Темноту прорезал сверкающий луч.

Он попал в Кадая, и его тело испарилось в актинической вспышке.

Интенсивный порыв жара сбил Дак’ира с ног — ударная волна ужасного взрыва мельты. Он почувствовал запах опаленной плоти. В его чувства ворвался раскаленный шип агонии. Его лицо горело, как во сне…

Дак’ир понял, что сейчас потеряет сознание, его тело готовилось выключиться, когда анабиозная мембрана отметила перенесенные воином обширные травмы. Смутно, как если бы он был похоронен заживо и слушая из под слоя земли, он услышал голос сержанта Н’келна и его боевых братьев. Дак’ир сумел повернуть голову. Последнее, что он увидел, прежде чем сознание покинуло его, был Цу’ган, бросившийся на колени перед обугленными останками их капитана.

Проснувшись, Дак’ир обнаружил, что лежит в апотекарионе «Гнева Вулкана». Внутри аскетичного зала было холодно как в могиле, мрак рассеивался светящимися символами на медицинской аппаратуре вокруг него.

С пробуждением пришли воспоминания, а с ними — горе и отчаяние.

Кадай был мертв.

— Добро пожаловать обратно, брат, — произнес тихий голос. Лицо Фугиса было более тонким и изможденным чем когда-либо, когда он возник над Дак’иром.

Душевная мука дополнялась физической болью, и Дак’ир потянулся к лицу, когда оно начало печь.

Фугис схватил его запястье, прежде чем он успел прикоснуться к нему.

— Я бы этого не делал, — предупредил он сержанта. — Твоя кожа очень сильно обгорела. Ты исцеляешься, но плоть все еще чрезмерно нежная.

Фугис отпустил руку, и Дак’ир убрал ее. Чтобы ослабить боль, апотекарий ввел ему порцию наркотиков через внутривенную капельницу.

Дак’ир расслабился, когда болеутоляющие начало действовать, катализируя естественные регенеративные процессы его тела.

— Что случилось? — его горло казалось шершавым и воспаленным, и ему приходилось выдавливать из себя слова. Фугис отступил от медицинского стола Дак’ира чтобы проверить контрольные приборы. При ходьбе он прихрамывал — на его ноге была закреплена временная аугметическая шина для заживления перелома, полученного во время падения. Фугис был упрямым до жестокосердия, и ничто не могло помешать ему продолжать свою работу.

— Стратос спасен, — просто сказал он, стоя спиной к Саламандре. — Когда Говорящий погиб и наши огнеметы снова смогли работать, повстанцы были быстро уничтожены. Бури прекратились через час после того, как мы вернулись на площадь Аереона. Библиарий Пириил прибыл спустя двадцать минут с остальными силами роты для поддержки войск Н’келна, который захватил стену и уже был на пути к Ауре Иерону…

— Но не успел спасти Кадая, — закончил вместо него Дак’ир.

Фугис прекратил работать и сжал приборную панель, которую он отлаживал.

— Да, даже его генное семя не удалось спасти.

Комната погрузилась в продолжительную наполненную горем тишину, прежде чем апотекарий продолжил.

— Корабль, тип «Буревестник», покинул планету, но мы слишком опоздали, чтобы начинать преследование.

Злоба в голосе Дак’ира могла покорежить металл.

— Нигилан и остальные отступники сбежали.

— Одному Вулкану известно куда, — ответил Фугис, повернувшись к пациенту лицом. — Третьей ротой командует библиарий Пириил, до тех пор как Магистр Ордена Ту’Шан не назначит кого-то на постоянной основе.

Дак’ир нахмурился.

— Мы летим домой?

— Наше дежурство в Поясе Адрона закончено. Мы возвращаемся на Прометей, чтобы восстановить силы и зализать раны.

— Мое лицо… — отважился сказать Дак’ир после долгой паузы, — я хочу увидеть его.

— Конечно, — произнес Фугис и показал Саламандре зеркало.

Часть лица Дак‘ира была обожжена. Почти половина его ониксово-черной кожи стала практически белой из-за сильного жара от выстрела мельты. Грубое и злое, оно, тем не менее, выглядело почти человеческим.

— Реакция на интенсивное излучение, — начал объяснять Фугис. — Повреждение привело к регрессии клеток, вернувшись к форме, предшествующей генетическому почернению кожи, когда ты стал Астартес. Я пока не могу сказать наверняка, но она не показывает признаков немедленной регенерации.

Дак’ир продолжал смотреть, затерявшись в глубинах собственного отражения и подобии человечности в нем. Фугис прервал размышления Саламандры.

— Я тебя оставлю в покое, а это — унесу, — произнес он, забирая зеркало. — Твое состояние стабильно, и сейчас я больше ничем не могу тебе помочь. Я вернусь через пару часов. Твоему телу нужно время для исцеления, прежде чем ты снова сможешь сражаться. Отдыхай, — сказал ему апотекарий. — Надеюсь, когда я вернусь, ты все еще будешь здесь.

Апотекарий вышел и похромал в какую-то другую часть корабля. Но когда дверь за ним закрылась с шипением стравливаемого воздуха, Дак’ир понял, что был здесь не один.

— Цу’ган?

Он почувствовал присутствие брата даже до того, как увидел его выходящим из теней.

— Брат, — тепло прохрипел Дак’ир, вспоминая момент близости между ними, когда они вместе сражались в храме.

Сердечность испарилась, подобно украденному холодным ветром теплу огня, когда Дак’ир увидел мрачное лицо Цу’гана.

— Ты непригоден быть Астартес, — без обиняков сказал он. — Смерть Кадая на твоих руках, игнеец. Если бы ты не послал меня за отступником, если бы ты был достаточно быстрым, чтобы отреагировать на возникшую опасность, мы бы не потеряли капитана.

Горящие глаза Цу’гана были холодными как лед.

— Я этого не забуду.

Дак’ир был настолько ошеломлен и даже не нашелся, что ответить, прежде чем Цу’ган повернулся к нему спиной и вышел из апотекариона.

Сердце и душа Дак’ира наполнилась мукой, пока он пытался отбросить ужасные обвинения брата, но затем усталость взяла верх, и он погрузился в глубокий прерывистый сон.

Впервые за сорок лет сон изменился…

Сидя в десантном отсеке «Буревестника», Нигилан вновь и вновь крутил в руке устройство, украденное из хранилища в глубинах Кирриона. Вокруг колдуна находились другие Воины Дракона — великан Рамлек, выдыхавший из воздухораспределительной решетки крошечные кусочки пепла и золы в попытке совладать с бесконечным гневом; Гор’ган, его чешуйчатая кожа опадала, когда он снял боевой шлем, баюкающий мульти-мельту подобно домашнему любимцу; Нор‘хак, привередливо и методично собиравший и разбиравший свое оружие. Еще был Экрин, его пилот, оставшийся охранять «Буревестник», чьи кости-лезвия на предплечьях были тщательно спрятаны под силовыми доспехами, пока он вел корабль к конечной точке назначения.