Кристиан Данн - Силы Хаоса: Омнибус

Для Повелителя Ночи корабельные защитные костюмы — сами по себе оружие. Они зашоривают зрение своими маленькими глазными линзами или узкими смотровыми оконцами, поэтому воображение добычи наполняет тьму по краям зрения чудовищами, почти равными тем чудовищам, какими являемся мы. Они притупляют слух и наполняют уши шорохом и неясными отзвуками, которые терзают туго натянутые нервы. Те, кому повезло иметь вокс-передатчики, открывают себя нашим нашептываниям и воплям, когда мы находим и взламываем их канал — а мы всегда, всегда это делаем. Они окутывают конечности тяжелыми обмотками, обременяют движения, концентрируют в разуме каждой добычи чувство, что она отрезана, одинока, и ее товарищи — не более чем незнакомые силуэты по ту сторону стекла.

Для Повелителя Ночи каждая из этих вещей — как тонкий стилет, вонзившийся во врага еще до того, как мы его коснулись.

Мы пробили некоторые отсеки «Гимна», открыв их космосу. В вентиляцию иных мы ввели порошки и токсины или наполнили их сверхгорячим газом из плазменных трубок, чтобы огненные бури пронеслись сквозь палубы, а потом мы вышли из пламени и химического дыма, разрубая на части ремонтных рабочих. Мы позволили вести о нашем прибытии распространиться по кораблю, все время оставляя одну жертву живой, чтобы та успела прокричать предупреждение или сбежала, распространяя ужас. Мы отключили освещение целых палуб, потом оставили эти палубы паниковать, в то время как нас увидали в отделениях, которые считались незатронутыми вторжением. Потом мы заставили эти уровни разрываться от криков или замолкнуть навеки, и поэтому, когда мы пробирались к мостику, с нами сражались враги, почти сведенные с ума своим собственным страхом. Таков наш метод действий, и если вы, собратья, когда-либо сражались на нашей стороне, то знаете это и сами.

Для корабля-добычи оставался только один способ противодействовать нам — не дать нам завладеть нашей целью, затащить нас в имматериум, чтобы мы погибли вместе с командой. Корабль затрясся вокруг нас, мы услышали вой тревоги в коридорах и молитвы и плач тех, кто знал, что означают эти звуки. Мы не вывели из строя варп-двигатели, ведь их тоже можно было использовать, и капитан дал приказ на прыжок.

У нас было мало времени. Мы прорвались в тихое течение, но вскоре страх и насилие отразятся в нем эхом, и ответные волны обрушатся на нас. Системы, создающие поле Геллера, капризны даже на неповрежденных судах. Нужно было быстро действовать.

Теперь мы стали истинными хищниками и вместо медленного террора устроили стремительную резню. К тому времени, как мы зачистили жилые палубы и собрались у подножия мостика-башни, раскаленные тени уже двигались в кильватере «Гимна Фелинды», и когда мы смели последних оставшихся членов экипажа, все почувствовали, как корабль содрогается, а наши мысли искажаются. Некая разумная сила начала стискивать поле Геллера и сокрушать его.

На мостике не осталось ничего живого. К тому времени, как мы добрались туда, некоторые обратились против других. Страх? Попытка восстать и вернуть корабль в реальный космос? Варп-фантомы, поселившиеся в их мыслях? Неважно. Но тут мы обнаружили, что капитан передал контроль над управлением прямо в гнездо навигатора. Теперь нашим рулевым был Вивайр Друннаи. И Друннаи получил приказ ввергнуть корабль в этот вихрь, ведущий к Челюсти, чтобы его разорвало до самых адамантиновых костей и плазменного сердца.

И теперь началась подлинная битва за «Гимн Фелинды» и наши собственные жизни.

Инженерные сервиторы заварили подъемные двери, ведущие в святая святых, где находились престолы капитана и навигатора. Швы были так свежи, что все еще светились в нашем инфракрасном зрении, когда мы прорвались внутрь. Все это время приливы вихря терзали поле Геллера, как мясник, пытающийся ободрать тушу слишком тупым ножом. Мы чувствовали, как жарчайшие потоки имматериума пытаются влиться в наши разумы.

Три сервитора еще были там, их замуровали, приказав сопротивляться нам. У двоих были сломаны сварочные аппараты, чтобы мы не могли их использовать, и они атаковали нас с клепальными молотками, которые осыпали наши доспехи раскаленными докрасна штырями из стального сплава, — Ходир повернулся и опустил одно плечо, демонстрируя сколы и царапины на краю наплечника. — Третий бросился на нас со все еще пылающей горелкой, и Гиаз, который поднялся до руководства моим Вторым когтем, хвастливый и нетерпеливый Гиаз, шагнул вперед, чтобы показать, как он разрубит врага. Тут мы услышали ультразвуковой визг силовой установки сервитора и поняли его цель — он был перегружен и готов взорваться, и тогда Гиаз просто расстрелял его на куски.

В гнезде капитана были затушены все источники света, как будто он думал, что тьма может представлть для нас неудобство. Но мы могли видеть разбитый голоаппарат, чьи мониторы и консоли оплавились под горелками сервиторов, и поняли, до какого отчаяния довели этого человека, чтобы он так изуродовал свою святыню. Он намеревался лишить нас всякой надежды на возвращение в материум.

Сам капитан был лишь размытым силуэтом за стеклянной мозаикой поддерживающего кокона. «Убейте меня, если хотите, предатели, — сказал он нам через медные трубы, которые торчали в углах комнаты, — или позвольте варпу забрать меня, как он заберет вас. И пусть моя жизнь будет последней верной Императору жизнью, которую вы прервете, прежде чем сами окажетесь пред Ним ради последнего, вечного наказания».

И с этими словами он закончил угрозы и перешел к молитвам, которые начали искажаться и переплетаться с более нечестивыми голосами и более непотребными словами, ибо влияние варпа просачивалось сквозь истончающееся поле Геллера и постепенно меняло корабль. Но мы поняли, что не все вопли в вокс-трубах исходили… снаружи. Ни один незваный гость из варпа не стал бы выкрикивать имперскую молитву или молить капитана, чтобы он проявил милосердие и отозвал свой приказ. То был Вивайр, теряющий разум от страха, от того, что видел перед собой судьбу, которую навигаторы понимают острее, чем любой из нас.

Капитан взревел в ответ, от его голоса трубы затряслись, и даже несмотря на то, что за него говорили механизмы, а не родные горло и язык, даже сейчас, когда гравитация корабля начала отказывать, а звук и свет — искажаться, мы слышали в этом голосе властные ноты, которые, должно быть, и заставили его команду поднять оружие против нас, невзирая на ужас. Он кричал среди бури, приказывая навигатору подчиниться своему капитану и Императору, пожертвовать жизнью и до последнего противостоять предателям.

И тогда Ульш расколол кокон и убил его. Он никогда не питал любви к эпитету «предатель».