Кристиан Данн - Силы Хаоса: Омнибус

Малхарион снова издал все тот же скрежещущий звук.

— Просто легенда, — прогрохотали вокс-динамики. — Забудь, что я сказал.

Какое то время они стояли молча. Малхарион снова настроил вокс и, погрузившись в тихое созерцательное бездействие, прислушивался к словам Вариеля, Талоса, Люкорифа и последних оставшихся в живых членов его роты. Прибытие Живодера удивило его, как и десантно-штурмового корабля, что его доставил. Не считая этого, они, как казалось, гибли так, как сами того желали: умирая лишь после того, как отнимут жизни бесчисленных врагов, в последний раз увлажнив камни древнего замка их кровью.

Быть может, это не было столь славно, но это было правильно. Они были не такими как Имперские Кулаки, чтобы сиять золотом побед под палящим солнцем и выкрикивать имена своих героев в равнодушные небеса. Так сражался Восьмой легион, и так умрут, в конце концов, все сыны мира без солнца: одни, в темных подземельях, крича от гнева.

На мгновение он задумался о лжи, которую он сказал смертной рядом с ним: он солгал, что последняя охота доставляет ему удовольствие. Он испытывал странное чувство благодарности за шанс быть свидетелем того, как его бывшие братья по оружию встретят свою кончину как истинные сыны Восьмого легиона, но ему не было никакого дела до бестолковых ксенодикарей. За что ему на них злиться? Не за что. Вообще. Он убивал их лишь для того, чтобы преподать им урок Восьмого и показать изъяны их нечеловеческой самоуверенности.

Он не думал, что его могут сразить их разрозненные отряды слабаков. Возможно, двадцать или тридцать ксеновоинов с лучшими клинками могли бы его одолеть, но даже тогда…

Нет.

Он встретит свой конец в этой холодной могиле, уже в гробу и, наконец, погрузится в безмолвие, когда мощность реактора дредноута иссякнет. До этого момента могли пройти десятки лет. Могли пройти и тысячи — этого ему не узнать.

Малхарион отключил вокс и снова обратился к человеку рядом с ним. Как её там звали? Он разве спрашивал? Да какая разница?

— Ты хочешь умереть здесь внизу, человек?

Она сжалась от холода.

— Я не хочу умирать вообще.

— Я не бог, чтобы творить чудеса из небытия. Все умирает.

— Да, господин.

И вновь — молчание.

— Я слышу голоса, — призналась она. — Чужаки снова идут.

Внушительных размеров автопушка на правой руке дредноута поднялась и издала клацающий звук перезарядки, который стал для Марлоны уже знакомым. Перешептывания становились все громче. Она практически чувствовала, как кто-то сзади дышит ей в шею.

— Моя легенда уже завершилась славой. Капитан Малхарион, возродившийся в несокрушимой стали, дабы повторно сразить Рагуила Страждущего из Девятого легиона, прежде чем наконец впасть в вечное забвение. Хорошая легенда, не так ли?

Даже не понимая значения слов, она чувствовала их важность.

— Да, господин.

— Кто же станет портить эту легенду последней нерассказанной главой? Кто отринет убийство имперского героя, дабы спасти одного-единственного человека от смерти в бесконечной тьме?

Малхарион так и не дал ей времени ответить. Его орудия поднялись, он развернулся вокруг оси и наполнил комнату оглушительным грохотом выстрелов.

Первый коготь стоял в полной боеготовности в окружении отключившихся сервиторов и бесценных комплектов терминаторской брони, которая больше никогда не увидит солнечного света.

Талос убрал в ножны гладий, закрепил на бедре пустой болтер и поднял Клинок Ангелов. Лицевой щиток с нарисованным на нем черепом, лоб которого был отмечен руной, обозначавшей столь часто ненавидимый им титул, оглядел каждого из братьев.

Дыхание Меркуциана было неровным и хриплым, по воксу оно звучало влажно, но он стоял прямо и держал свой тяжелый болтер. Его бесстрастный шлем, увенчанный двумя изогнутыми рогами, глядел на остальных.

На Узасе был шлем древнего образца с отпечатком ладони. В одной руке был цепной топор, в другой — гладий. Плащ из содранной кожи был наброшен на плечо, своей мрачной царственностью контрастируя со свисавшими с его брони черепами.

Сайрион приготовил цепной меч и болтер. Отметины в виде вспышек молнии на лицевом щитке смотрелись как неровные дорожки слез.

— Давайте закончим с этим, — сказал он. — Мне и так уже наскучило жить.

Талос улыбнулся, хотя никогда прежде ему не было настолько невесело. Узас не сказал ничего, а Меркуциан кивнул и заговорил

— Мы выведем тебя на поверхность. После того как с тобой поболтает Вариель, мы вернемся и спустим шкуру с этой ксеногарпии.

— Простые планы всегда самые лучшие, — подметил Сайрион.

Талос повел их прочь из комнаты, оставив брошенные реликвии и безмозглых рабов тлеть во тьме.

Через час это стало затруднением, через два — проблемой. На третий час они и вовсе едва передвигались.

— Просто оставьте меня, — сказал Меркуциан, опираясь на плечо Талоса. Он замедлял их. Талос знал это, как знали Узас и Сайрион, но лучше всего это осознавал сам Меркуциан.

— Оставьте меня, — повторил он.

— Оставь пушку, — ответил Талос. — Вот от нее точно никакого толку.

Меркуциан еще крепче сжал свой тяжелый болтер.

— Просто оставьте меня. Я вырежу всякую ксенотварь, что придет меня искать. Если они позади нас, я смогу выиграть для вас немного времени.

Сайрион шел рядом с Талосом и хромающим воином. Глубоко вздохнув, он сказал по личному каналу:

— Мы должны оставить его, брат.

Талос даже не посмотрел в сторону Сайриона.

— Ты должен заткнуться.

— Мы умрем, Талос. Вот почему мы здесь. Меркуциан уже умирает, Узасу тоже недолго осталось, судя по его голове. Его череп ободран до кости, а один глаз остался в той же комнате, где погиб Третий коготь.

Талос не стал спорить.

— Узас беспокоит меня также как и Меркуциан. Он кажется… холодным, отрешенным.

— Если не сказать больше. Пошли, и какая разница, что там Вариель расслышал в шепоте ксеноколдовства? Мы — мертвецы. Если мы не умрем здесь, мы умрем на орбите.

Талос ответил не сразу.

— Десантно-штурмовой корабль проскочил. Он может проскочить и обратно. Ты же слышал, что Вариель говорил о кораблях духов. Игра изменилась.

— И ты ему веришь? Ты считаешь, что тебе суждено выжить и объединить Легион?

— Я не знаю, во что верить.

— Очень хорошо. И если ты не рассчитываешь умирать здесь, какое же видение будущего открылось тебе к сегодняшнему моменту?

— Никакое.

— Вот и ответ. Ты умрешь здесь, как и все мы. И не вздумай испортить нашу последнюю охоту тем, что мы хромаем и убегаем, поджав хвост, как побитые собаки. Мы должны найти ее, пока она ранена, и не дать ей устроить нам еще одну засаду. Это не по-нашему.