Майкл Муркок - Хроники Корума (Сборник)

Амергин буквально задохнулся от изумления и протянул к нему руки.

— Я знаю его. Это последнее из наших сокровищ, которое мы не могли найти, если не считать обруча и котла — те по-прежнему в Кер Ллуде.

— Да, — сказал Илбрек, — и конечно, ты знаешь пророчество, относящееся к этому седлу?

— Точно вспомнить его не могу, — признался Амергин. — Но всегда удивлялся, почему явно бесполезное старое седло находится среди наших сокровищ.

— Это седло Лагайре, — сказал Илбрек. — Лагайре был моим дядей. Он погиб в последней из девяти битв. Ты должен помнить, что он наполовину происходил из смертных…

— И под ним был желтый конь, — произнес Амергин, — которого мог оседлать лишь тот, кто был чист духом и дрался за правое дело. Вот почему седло и хранилось среди наших сокровищ.

— Именно поэтому. Но я упоминул об этом отнюдь не для того, чтобы потянуть время. Я знаю, как вызвать желтого коня. И я готов это сделать, чтобы доказать вам, что Корум не лжет. Позвольте мне призвать коня и дайте Коруму оседлать его. Если конь примет его, то вы поймете, что он чист духом и сражается за правое дело — за ваше дело.

Амергин посмотрел на своих соратников.

— Это честно, — сказал верховный король.

Только Медбх была не согласна с его решением.

— Это будет какой-нибудь колдовской трюк, — сказала она.

— Я разгадаю его, — ответил верховный король. — Я Амергин. Не забывай этого, королева Медбх.

Выслушав упрек своего верховного короля, она отвернулась.

— Освободите место вокруг алтаря, — велел Илбрек, бережно поднимая седло и водружая его на огромную каменную плиту.

Все отступили от алтаря, расположившись вдоль кромки малого круга монолитов, и все смотрели, как Илбрек вскинул златоволосую голову к холодному небу и раскинул огромные руки — красное золото браслетов сида брызнуло легкими бликами, и Корум вновь ощутил огромную силу, которую излучал это благородный бог варваров, сын Мананнана.

И Илбрек запел:

Илбрек опустился на колени перед алтарем, на котором лежало старое растрескавшееся седло, и устало выдохнул последние слова.

Если не считать далекого рокота голосов фой миоре и воя псов, тут царило молчание. Никто не шевельнулся. Илбрек со склоненной головой неподвижно застыл перед алтарем. Все ждали.

Неожиданно возник какой-то новый звук, и никто не мог сказать, откуда он донесся, сверху или снизу, но, вне всякого сомнения, то был топот копыт коня, который на полном скаку несся к ним. Все стали озираться по сторонам, но никто не видел коня, хотя тот все приближался, пока не оказался в каменном круге. Люди услышали его фырканье, гордое ржанье и топот подкованных металлом копыт по мерзлой земле.

Внезапно Илбрек вскинул голову и засмеялся.

По другую сторону алтаря стоял конь. Он был уродлив и нескладен, но в его осанке чувствовалось благородство, а в теплых бархатных глазах светился ум. Дыхание клубами вырывалось из его подрагивающих ноздрей. Он встряхнул гривой и выжидающе посмотрел на Илбрека, медленно поднявшегося с колен, огромными руками взявшего седло и бережно положившего его на спину коня. Он нежно гладил животное по холке и стал ему что-то нашептывать, часто упоминая имя Лагайре.

Повернувшись, Илбрек жестом подозвал Корума.

— А теперь, Корум, попробуй оседлать его. Если он примет тебя, то тем самым ты докажешь всем и каждому, что не предавал мабденов.

Помедлив, Корум подошел к коню. Сначала Желтый Конь всхрапнул и отпрянул. Прижав уши, он умными глазами уставился на Корума.

Корум взялся за луку седла, и Желтый Конь повернул голову, рассматривая его и принюхиваясь. Корум осторожно сел в седло, а желтый конь опустил к земле длинную голову и старательно стал рыть носом снег в поисках травы. Он признал его.

Мабдены взорвались криками радости, называя его Кремм Кройхом, героем Серебряной Руки, их победителем. И Медбх, которая теперь стала королевой Медбх, со слезами на глазах подошла к нему и молча протянула нежную руку. Корум принял ее, склонился и припал к ней губами.

— А теперь мы должны посоветоваться, — коротко бросил Гованон. — Что нам делать с фой миоре? — он стоял под одной из каменных арок, положив руки на древко топора, и смотрел на туман, сгущающийся за пределами Крэг Дона.

Сактрик, все еще в облике черно-белого кота, сказал тихим сухим голосом:

— Как я полагаю, в идеальном смысле вас бы устроило, чтобы фой миоре оказались на вашем месте, а вы бы ушли отсюда…

Амергин кивнул:

— Если предположить, что у фой миоре есть реальные причины бояться Крэг Дона. Если же это всего лишь суеверие, то с нами покончено.

— Не думаю, что это всего лишь суеверие, Амергин, — возразил Сактрик. — Я тоже чувствую силу Крэг Дона. Теперь я должен подумать, как лучше помочь вам, но сначала мне необходимо получить от вас заверение, что, если все удастся, вы в свою очередь поможете мне.

— Как только я снова обрету обруч силы, — сказал главный друид, — то смогу помочь тебе. В этом я уверен.

— Очень хорошо. Значит, договорились, — Сактрик, похоже, был доволен.

— Да, — со своего места мрачно откликнулся Гованон, — будем считать, что договорились.

Корум вопросительно посмотрел на друга, но карлик-сид не проронил больше ни слова.

Когда Корум спешился, Медбх прошептала ему на ухо:

— Я думала, что не смогу этого сделать, но теперь поняла свою ошибку. У меня есть заклятие, которое поможет тебе. В этом я уверена.

— Заклятие?

— Дай мне свою серебряную руку. У меня есть средство сделать ее сильнее.

— Но, Медбх, — улыбнулся Корум, — мне не нужна дополнительная сила…