Джонатан Грин - Империум человечества: Омнибус

Палата штаба была просторной, и Кортес отвлеченно отметил, что, по крайней мере, генераторы все еще работают. Яркое дневное освещение отражалось искусственным светом от полированных поверхностей интерьера кабинета. Дэйн Кортес медленно подошел к широкому окну, чтобы наблюдать за тем, какой ужас разворачивается за ним. На его глазах Хаос и ересь охватывали его нынешний дом.

Кортес долгое время с достоинством служил в вооруженных силах, получил высокое звание командующего, боролся на ста планетах в дюжине систем. Но со временем он почувствовал отвращение к войне, и в последние годы его военной карьеры он понял, насколько сильно нуждается в мире, чтобы окончательно не потерять себя. К тому времени его влияние было достаточно сильным, чтобы кто-то где-то дернул за ниточки, и, пожалуйста, на горизонте замаячила Тенебрэ.

Тенебрэ! В то время планета казалась идеальной, и Кортес думал, что должность губернатора решит все его проблемы. Стоя возле огромного окна, Дэйн иронически смеялся над собой. В конце концов, рядом не было никого, кто мог услышать его смех.

Ниже по улице ужасное шипение, обугленных плазмой тел, смешивалось с криками раненных, это был урок наивысшего ужаса для Дэйна. Холодные и нездоровые мысли заполняли разум правителя Тенебрэ.

«Возможно, нет никакого спасения», — размышлял он, рассеянно пощипывая свой манжет из декоративной парчи. — Сама жизнь — Страх, Вселенная — Страх, и выживание само по себе ничто, а всего лишь болезненная энергия, подкормленная радостным облегчением того, что следующий человек, которому суждено погибнуть, не единственный. Действительно ли страх перед смертью — единственная радость жизни»?

Слезы текли по трясущимся от боли щекам сломленного и старого человека

Кортес был потрясен этими мыслями, стыдился этого неясного открытия, все же он был человеком с военным прошлым, который привык никогда не бояться и во что бы то ни стало не сдаваться. — Теперь я действительно один, и, да, я боюсь! — бормотал он, а сердце его трепетало от Страха.

Взрывы, разрушающие дворец, и крики умирающих поданных даже через бронированные окна кабинета достигали до слуха замершего в неподвижности правителя. Глаза Кортеса наблюдали, но его измученное сознание было далеко, витая в глубинах памяти, пытаясь хотя бы там найти утешение.

Разум Кортеса перенесся к первым дням знакомства с Тенебрэ. Он вспоминал те первые документы и отчеты, которые изучал при подготовке к вступлению на должность губернатора и правителя планеты. Даже теперь мог рассказать текст клятвы, которую давал этому новому для себя миру. Унылое повторение знакомых слов принесло некоторое облегчение.

Тенебрэ — сорок пять световых лет от Фенриса, древней твердыни Космических Волков.

Тенебрэ — в системе звезды Прометея.

Тенебрэ — планета вечной темноты.

Кортес схватился за оконные ограждения, поскольку страх вымыл последние силы из стареющего тела. По правде говоря, он знал, что Тенебрэ была ничем иным, как миром, который никогда не должен был стать домом для тысяч его сограждан.

Возможно, в самом начале исследования этого мира Империуму следовало оставить его нетронутым. Непрошенные слова текли как молитва в свистящем бормотании его тонких губ.

Тенебрэ — обычный мир в ста восьмидесяти миллионах миль от Прометея, супергиганта класса — А, который горит в десять тысяч раз интенсивнее, чем Сол, солнце, которое давало тепло Терре, древней колыбели человечества.

Тенебрэ — в какой-то момент в ее покрытом вечностью прошлом случилась трагедия. Огромный метеорит врезался в поверхность планеты и выбросил толстый покров пепла и пара в тонкую атмосферу планеты.

Тенебрэ — мир, защищенный нежным одеялом толстых облаков из пепла от разрушительной радиации Прометея.

Тенебрэ — ее почву готовили для океанов, чтобы в них началось зарождение новой жизни.

Кортес вытер трясущейся рукой свой бледный и мокрый от пота лоб. Слова не принесли облегчения. Возможно, рука Хаоса вела тот роковой метеорит, а Тенебрэ всегда была ловушкой.

Старый губернатор удивился этой новой истине, пришедшей ему на ум. Инстинктивно он искал утешение за своим большим столом, руки автоматически сортировали бумаги в ящиках стола. Он бледно улыбнулся кипе бумаг с сельскохозяйственными данными перед ним. Десять лет исследований. Совершенно бесполезных теперь. Только воспоминания о лучших временах.

Кортес перетасовал отчеты ученых по колонизации планеты, читая, как будто впервые, о слепых, подобных слизняку червях, которые ползали в анаэробной грязи береговых линий Тенебрэ. Существах, которые были лучшим эволюционным решением планеты в отсутствие солнечного света.

Глава планеты играл со своим декоративным ножом для писем. Он полагал, что для такого серого и тусклого мира, Тенебрэ действительно доказала, что таила в себе страшную опасность для неосторожного человека. Не близость ли к Оку Ужаса, отвратительных врат к сердцу Хаоса, так повлияло на её Судьбу. Не эта ли близость была причиной тех искушений и страшных картин, которые вторгались в его сны — и действительно ли эти кошмары посещали всех на Тенебрэ и уже укоренились в сердцах подавленных жителей планеты вечной темноты к тому времени, когда он вступил на должность губернатора? Взрыв сотряс здание, и некогда ценное, стеклянное украшение упало со своего мраморного постамента, чтобы разбиться на миллионы маленьких осколков. Кортес только пожал плечами, когда острые как бритвы осколки оставили несколько царапин на его лбу.

— Да, — бормотал он. — Она продала свою душу еще до моего прихода.

Колоссальный по мощи и ритмичности обстрел начался снаружи. Мысли губернатора моментально вернулись в реальность, он рванулся к окну, чтобы увидеть, какой новый ужас появился на улицах города. За окнами убежища Кортеса, легко уничтожая меньшие здания, через город, громыхая, шел Императорский Титан.

— «Просперитус Люкс»! — иронически фыркнул Кортес. Конечно, было типично назвать эту военную машину, на недавно колонизированном мире, таким образом, надежды и заблуждения людей послужили защитой смысла, отраженного в его названии. Просперитус Люкс двигался недостаточно быстро, чтобы быть эффективным против вторжения, и, следовательно, потерпел неудачу в своей защитной функции. Теперь тоже должен был пасть вместе с остальным миром.

— Как и все остальное в этой гнетущей ситуации, — стонал Кортес, — это — я, моя собственная нерешительность виновата!

Пока еще проблемой оставался гражданский вопрос, еретиков, бунтующих на улицах Полыни, Кортес не желал посылать за охраной. Он предпочитал решение таких дел оставлять Арбитрам.