Джонатан Грин - Империум человечества: Омнибус

Я смутился. Он подошёл ко мне со шприцем в руках, и я начал задирать рукав.

— Расстегни куртку и мундир. Игла должна пройти сквозь стенку желудка.

Я потянулся к застёжкам мундира. И вот тогда увидел его. Малюсенький. Совсем-совсем крошечный. Жёлто-зелёный пузырёк. Прямо под правым ухом Валиса.

Эбхо умолк. Воздух был словно заряжен электричеством. Пациенты в соседних камерах беспокойно метались, кто-то начал рыдать. В любой момент могли появиться дежурные служители.

— Эбхо? — позвал я в окошко.

Его голос упал до испуганного шепота, шепота человека, который просто не в состоянии произнести то, что преследовало его все эти долгие годы.

— Эбхо?

Неподалёку загремели ключи. Под дверью общего зала заметались блики света. Иок начал биться в дверь камеры и рычать. Кто-то плакал, кто-то причитал на непонятном языке. Воздух был насыщен запахами фекалий, пота и дикого страха.

— Эбхо!

Времени оставалось совсем мало.

— Эбхо, прошу Вас!

— Валис был заражён Пыткой! Он был заражён ею всё это время, с самого начала! — скрипучий голос Эбхо был полон страдания. Слова, резкие и смертоносные, выскакивали из окошка словно выстрелы лазгана. — Он распространял её! Он! Через свою работу, свои вакцины и лечение! Он разносил чуму! Его разум был извращён болезнью, и он не понимал, что делает! Его бесчисленные вакцины не действовали, потому что они и не были вакцинами! Они были новыми видами Пытки, выведенными в его инфирмиуме! Это и был разносчик: злобная, алчущая болезнь, принявшая облик благородного человека, убивающая тысячи, тысячи за тысячами!

Я похолодел. Никогда в жизни я не слышал ничего подобного. Смысл дошедшего до меня был чудовищен. Пытка была не просто смертельной болезнью, она была разумной, живой, мыслящей… планирующей и совершающей действия через инструменты, извращённые ею.

Дверь камеры Иока выгнулась наружу и разлетелась на куски. Отовсюду неслись вопли паники и страха. Весь приют сотрясался от вырвавшихся на свободу психозов.

В дальнем конце блока замелькали огни. Заметив меня, служители с криками бросились в мою сторону. Они бы схватили меня, если бы Иок не вырвался снова, обезумевший и брызжущий слюной. Развернувшись к служителям, всей своей огромной массой он яростно бросился на них.

— Эбхо! — закричал я в окошко. — Что вы сделали?

Он закричал, голос его дрожжал от сдавленных рыданий:

— Я схватил огнемёт! Император, сжалься надо мной, я поднял его и окатил Валиса огнём! Я убил его! Я убил его! Я уничтожил красу и гордость Обрекающих Орлов! Я сжёг его дотла! Я уничтожил источник Пытки!

Служитель проковылял мимо меня, горло его было разорвано звериными клыками. Его товарищи увязли в отчаянной борьбе с Иоком.

— Вы сожгли его.

— Да. Пламя перекинулось на химикалии инфирмиума, склянки с образцами, колбы с бурлящей заражённой жидкостью. Всё это взорвалось. Шар огня… О боже… ярче, чем этот бесконечный дневной свет. Ярче, чем… огонь повсюду… жидкий огонь… пламя вокруг меня… везде… о… о…

Коридор наполнился яркими вспышками и треском лазерных выстрелов.

Дрожжа, я сделал шаг назад от двери Эбхо. Мёртвый Иок лежал среди трёх искалеченных служителей. Несколько других, раненых, стонали на полу.

Брат Ярдон, с лазерным пистолетом в костлявой руке, протиснулся через набившихся в общий зал санитаров и экклезиархов, и ткнул оружием в мою сторону.

— Мне следует убить тебя за это, Сарк! Как ты посмел?

Баптрис вышел вперёд и забрал оружие у Ярдона. Ниро смотрел на меня с усталым разочарованием.

— Посмотрите, что с Эбхо, — приказал Баптрис сёстрам, стоящим неподалёку. Те отперли дверь и вошли в камеру.

— Вы уедете завтра, Сарк, — сказал Баптрис. — Я вынужден буду пожаловаться вашему начальству.

— Жалуйтесь, — ответил я. — Я не хотел всего этого, но я должен был добиться правды. И теперь вполне возможно, что благодаря рассказу Эбхо, способ борьбы с оспой Ульрена у нас в руках.

— Надеюсь, что так, — сказал Баптрис, с горечью осматривая побоище. — Он дорого нам обошёлся.

Служители провожали меня обратно в келью, когда сёстры вывезли Эбхо из камеры. Пытка памятью убила его. Я никогда не прощу себе этого, неважно сколько жизней на Геновингии было спасено. И я никогда не забуду его облик, наконец-то открытый свету.

На следующий день я отбыл на катере, вместе с Калибаном. Из приюта никто не вышёл попрощаться или проводить меня. С острова Мос я передал отчёт в Симбалополис, откуда при помощи астропатов через варп он достиг Лорхеса.

Была ли уничтожена оспа Ульрена? Да, со временем. Моя работа поспособствовала этому. Кровавая оспа была сродни Пытке, сконструированная Врагом и столь же разумная. Пятьдесят два офицера медицинской службы, такие же распространители заразы, как Валис, были осуждены и обращены в пепел.

Я не помню, скольких мы потеряли в целом по скоплению Геновингия. Сейчас я многое уже не могу вспомнить. Память уже не та, что прежде и временами я благодарен за это.

Я никогда не забуду Эбхо. Никогда не забуду его тело, которое сёстры вывезли из камеры. Он попал в огненную ловушку тогда, в инфирмиуме на Пироди Полярном. Лишённая конечностей, высохшая оболочка, висящая в суспензорном кресле, поддерживаемая в живых внутривенными катетерами и стерилизующими аэрозолями. Искалеченное, отталкивающее воспоминание о человеке.

Он был слеп. Это я запомнил наиболее отчётливо. Огонь выжег ему глаза.

Он был слеп, но до сих пор всё равно страшился света.

Я всё ещё верю, что память — величайший дар для человечества. Но, во имя Золотого Трона, есть вещи, которые я никогда не хотел бы вспоминать снова.

— Капитан на летной палубе!

Экипажи самолетов «Божественной Справедливости» маршировали нога в ногу. Капитан Каури вошел в обширный ангар, наполненный лязгом сотни башмаков, в унисон чеканящих по решетчатому настилу. Идущий в двух шагах позади него летный командир Ягер осматривал своих новых товарищей.

Многие были одеты по уставу, застыв по стойке «смирно» там, где работали или бездельничали перед появлением командира. Внимание Ягера привлекла одна из команд, находящаяся в задней части аэроангара. В их поведении было что-то неприветливое: их униформа была не слишком опрятная, стояли они не столь твердо, как остальные команды; появление командира не так сильно привлекло их внимание. Что-то внутри Ягера подсказывало ему, что это и есть эскадрилья «Раптор», его новая команда.

По крайней мере, это объясняло две вещи: то, как Каури глядел на него при встрече, и взгляды, которые бросали на него другие летные командиры пока он входил в курс дел. Итак, «Рапторы» нуждались в строгой дисциплине? Хорошо, Ягер довольно быстро приведет их в форму.