Грэм Макнилл - Адептус Механикус: Омнибус

Левая сторона «Титанус Бриарус» — теперь демонической махины, носящей имя «Фантом Магнус», — взорвалась фонтаном обломков и перегретого газа. Левая орудийная конечность, оторванная целиком, упала на ступени в ливне огня и покатилась вниз, пылая. «Титанус Бриарус» откинуло назад. Балансируя на ступенях, он напряг все механизмы и, скрежеща металлом, попытался восстановить равновесие. Из нижней части ходовой полыхнуло пламя.

«Антагонистес» безжалостно ударил снова — двумя ракетами из контейнера. Первая разнесла в клочья спадающие щиты «Бриаруса». Вторая впечаталась в его лицо, взорвав кокпит и заднюю часть кожуха.

«Титанус Бриарус» пошатнулся, заколебался и повалился назад, покатившись по ступеням с тяжелыми хрусткими ударами. Он рухнул спиной на магистраль внизу и вспыхнул, словно факел.

— Все еще хочешь играть? — спросил Геархарт оставшегося «Разбойника».

Экипаж снова расхохотался. Принцепс максимус находился в прекрасной форме и приподнятом настроении.

Оставшийся «Разбойник» начал сдавать назад, отступая вниз по ступеням.

<���«Кхарнус Коллидус»!> — выплюнул он потоком мусорного кода.

<���Ты не «Кхарнус Коллидус», — невозмутимо отвечал Герхарт. — Когда-то ты был другим — величественным и исключительным. Мне жаль тебя. Скажи, прежде чем я тебя убью, как тебя звали тогда, в прежние времена?>

<���«Кхарнус Коллидус»!> — завопил тот в ответ.

Он снова открыл огонь, выпуская потоки бронебойных реактивных снарядов в могучий имперский титан. Огненный ореол окружил «Инвиктус Антагонистес» — щиты отражали взрывы. Геархарт спустился еще на шаг по знаменитым Ступеням Титанов.

— Бернал?

— Да, мой принцепс?

— Сейчас будет сурово, по старинке.

— Да, мой принцепс.

— Болтеры, Бернал, деструктор, ракеты — все, что у нас есть. Я не позволю этой извращенной твари жить ни секунды дольше. Я хочу, чтобы она была избавлена от своих страданий и бесчестья.

— Слушаюсь, мой принцепс.

Громадный, массивный «Инвиктус Антагонистес» зашагал по ступеням, обрушивая весь свой арсенал на отступающего «Разбойника». Вражеская махина огрызалась всем чем можно, ракетные контейнеры залпового огня выпускали потоки реактивных снарядов на пределе скорости заряжания.

На краткий миг Ступени Титанов осветились так, словно выглянуло полуденное солнце и превратилось в сверхновую. Едва ли сотня метров разделяла сражающиеся махины, и они, не снижая натиска, опустошали свои арсеналы, которых хватило бы на несколько небольших войн, друг в друга — в упор, махина против махины. На схватку ушло десять куботонн быстрозаряжаемых бризантных боеприпасов.

Щиты «Разбойника» сдались первыми под натиском «Инвиктус Антагонистес». Лишившись защиты, он начал содрогаться и трещать, сминаться и терять куски обшивки, таять и рассыпаться — разваливаться, испуская фонтаны из клочьев брони; от него отлетали куски металла. Затем что-то попало в реактор, и он взорвался.

— Сдохни, мерзкая тварь! — зашипел Геархарт, не прекращая огня.

«Разбойника» разнесло в куски. Рваные клочья унесло в ночь. Его смерть была ослепительной, как ядро звезды.

— Стоп машина! — скомандовал Геархарт.

— Есть стоп машина, мой принцепс!

— Передохнем минуту, — сказал Геархарт. Его жизненные показатели поднялись к самой границе безопасного уровня. Сердце болело. Мысли путались. Подкрадывалась тьма.

— Модерати Бернал?

— Да, мой принцепс?

Чем больше он сопротивлялся, тем больше терял себя.

— Холодная ночка, а?

— Да, мой принцепс.

— Сигнализируйте Аналитике и передайте благодарность за их старания. Они подарили нам эту победу.

— Слушаюсь, мой принцепс.

Геархарт слышал, как модерати подключился к воксу. Голос превратился в глухой шелест, в туман. Зрение поплыло. Он внезапно почувствовал страшную усталость. Напряжение боя теперь быстро лишало его сил. Он расслабился на секунду, и вокруг потемнело, звуки заглохли.

Особенно темно становилось, когда он уставал.

Вздрогнув, Геархарт заставил тьму отступить.

Со мной еще не покончено. Слышишь? Со мной еще не покончено.

Во многих километрах к югу от горы Сигилит из башен Антиума «Доминатус Виктрикс» вышла в объятия другой ночной бури.

Эта буря по природе своей была атмосферной. Она собиралась несколько дней над обширными пустынями Астроблемы, а затем яростно выплеснулась на север — через осажденные вассальные государства прямо в зону ульев. Это был тот же монстр стихии, что тряс модульное укрытие Мобилизованной двадцать шестой в далеком Торном Следе.

К тому времени, когда буря дошла до поселений Гинекса, она уже растеряла часть своих зубов и яда, но напора ее ветров хватало, чтобы заставлять напрягаться инерционные демпферы и гиростабилизаторы махины. Ночь скрылась в крутящихся потоках розового песка. И хотя шагающий по левому борту «Тантамаунт Страйдекс» был недалеко, они могли ее видеть только по засветке ауспика и через манифольд.

Не очень благоприятное начало. Тарсес предпочел бы условия получше для ходовых испытаний отремонтированной махины, особенно с новым экипажем и принцепсом, который пока не был знаком с ее недостатками.

«И с войной», — напомнил себе Тарсес.

Принцепсом, который пока не был знаком с настоящей войной.

Тем не менее Тарсес получал удовольствие. Вернуться обратно в старое кресло, почувствовать, как «Виктрикс» идет снова, могучая и неукротимая, — тут было чем наслаждаться. Подключиться после долгого перерыва было словно прийти домой или воссоединиться с давно оставленной любовью. Тарсес позабыл, как удобно его разум укладывался в специфичный склад характера БМУ махины. Или наоборот, БМУ — в его разум, кто знает? Как бы то ни было, он позволил своему сознанию дрейфовать по течениям импульсов, направляемых ритмом механизмов махины. Вдали от «Виктрикс» его воспоминания быстро таяли, оставляя лишь чувство потери и одиночества. Столь быстро и столь полно он позабыл, каким исключительным и необычным был БМУ. У него имелись свои вкусы и свой характер, довольно сильно отличающиеся от вкусов и характера других махин. Тарсес пустил ненадолго абсолютную громаду «Владыки войны», столь безумно тяжелую, в свои мысли и затрепетал от ее сдержанной мощи.

Насколько он мог сказать, в «Виктрикс» не чувствовалось возмущения новой принцептурой, поставленной над ней командовать. Даже если что-то и было, то оно, скорее всего, проявится лишь в напряжении боя. Очень слабо, словно какое-то послевкусие, Тарсес ощутил что-то похожее на грусть, словно «Доминатус Виктрикс» осознавала смерть Скаугена и остальных.

Каким-то образом это его успокоило.