Стив Лайонс - Имперская гвардия: Омнибус

— Да, сэр, — согласился Банник. — Сэр?

— Да? — спросил Ханник.

— Могу я узнать, в чьем экипаже буду служить? Меня возьмут в экипаж «Возрождения Остракана»?

Ханник покачал головой.

— Ты еще не понял, почетный лейтенант Банник?

— Сэр?

— Поздравляю, Банник.

И почетный капитан отправился присмотреть за своими людьми и машинами — винтик механизма внутри механизма внутри бесчисленного множества других механизмов, безостановочно крутившихся, приводя в движение военную машину Императора.

Банник остался. Его первая война закончилась. Он смотрел, как горит Мерадон, и чувствовал глубокую скорбь в своем усталом сердце.

Зеленоглаз сидел и смотрел, как песок, словно извивающимися пальцами, заметает искореженные останки боевой фуры людишек и его титана. Разбитый корпус «Марса Победоносного» перекрутило взрывом с обломками титана, вокруг лежали руины улья Мерадон.

Зеленоглаз улыбался при виде всего этого разрушения. Орки проиграли, но это был хороший бой — и будет еще много новых боев.

Он думал о том, что каждая песчинка в пустыне подобна орку, каждая горсть песка — военной банде. Каждая буря словно ВАААГХ! и пустыня необъятна.

В галактике были миллиарды и миллиарды орков. Зеленоглаз чувствовал их отсюда, словно вал ярости и насилия, нахлынувший на его разум. Их масса сметала с пути других богов, заглушала психический вопль Пожирателя, затмевала свет маяка Императора людей. Психическое присутствие других рас казалось лишь тусклыми свечами по сравнению с огромным костром орочьего могущества.

Орки были предназначены править галактикой, терзать и терзать ее снова и снова, целую вечность войны, создающей все более и более сильных орков, которые однажды поставят на колени всю вселенную!

Да, еще будут новые и лучшие бои.

Зеленоглаз не был похож на прочих орков. Когда он смотрел на песок, заметающий почерневший металл, он видел именно это. Он не думал о следующем приеме пищи, или о следующей схватке, или о жестоких развлечениях за счет слабых.

Зеленоглаз видел видения .

Он слышал шум людей и их машин поблизости. Они вернули свой город, истребили и рассеяли племя Зеленоглаза, и возвращали в Мерадон свой монотонный унылый человеческий порядок. Скоро они придут сюда, будут разрезать разбитые машины и увозить их части. Но пока они еще не пришли…

Зеленоглаз встал. Своим могучим разумом он уже слышал, как споры прорастают в песках, как растет новое поколение орков, готовых сражаться за него и только за него — теперь он был свободен от Гратцдакки, которого изрубили воины в черной броне.

Скрытый от человеческого зрения мерцающими варп-полями, которые создавал его кипящий разум, Зеленоглаз направился в пустыню, его медный посох ярко блестел на солнце. Если бы люди узнали, что он жив, то стали бы охотиться на него и не остановились бы ни перед чем, чтобы убить его. Но он был Зеленоглаз, самый могущественный чуднобоец из всех! Сначала людишкам еще придется найти его, а если они все-таки его найдут, он сам их убьет.

Он был свободен, и однажды галактика содрогнется при звуках его имени.

Корабль-фабрика содрогался и вибрировал от грохота тысяч и тысяч молотов, возвещающих рождение сына войны, несущего разрушение, сильнейшего боевого танка в Галактике — «Гибельный Клинок» — длиной пятнадцать метров, высотой в три человеческих роста, движущаяся крепость, молот Бога-Императора, обладающий огневой мощью целого эскадрона танков меньшего размера.

Хор техноадептов и сервиторов воспевал хвалу машине, пока механизмы «Гибельного Клинка» получали последние благословения и умащения. Почетный лейтенант Коларон Артем Ло Банник наблюдал, как технопровидец Брасслок — чье тело теперь было больше машиной, чем человеческой плотью — работает со своими коллегами в красных одеяниях, завершая церемонию наименования громадного танка.

За ним ряд за рядом висели корпуса частично собранных боевых машин, ожидающих завершения процесса сборки на огромной цеховой палубе корабля-кузницы, космического собора-фабрики, посвященного трудам Омниссии.

Банник со смешанными чувствами наблюдал, как Магос-Активатор проводил окончательную проверку конструкции танка. Для этой машины не будет проводиться полевых испытаний. Испытания ее систем и механизмов будут проведены в бою, и она либо защитит его, либо погубит — как будет на то воля Императора и Омниссии.

Банник едва слышно и сам шептал молитвы.

Церемония шла уже несколько часов, хор распевал громкие песнопения, магосы произносили свои таинственные молитвы на древнем готике и двоичном языке, непонятные парагонцам.

Наконец церемония достигла кульминации, и Банника пригласил подойти техножрец, передвигавшийся на шипящей пятиногой конструкции.

— Ты готов? — прогудел человек-машина сквозь решетку вокс-динамика.

— Да, — сказал Банник.

— Мы оказываем тебе большую честь.

— Я благодарю вас за нее, — ответил Банник, и сервочереп провел его внутрь машины.

По внешнему виду новый танк отличался от «Марса Победоносного», его внутренняя компоновка тоже была другой — несколько более тесной, оборудование не столь высокотехнологичным.

— Это менее совершенный образец, — шепнул Брасслок, — но все же и он достаточно могуч.

Переборки и потолки внутри корпуса были усеяны пергаментами с молитвами и благословениями и исписаны религиозными текстами. Банник спустился по трапу в коридор нижней палубы. Сервочереп провел его в корму танка, где стоял молодой техноадепт с инструментами в руках, рядом с пока еще пустой стеной памяти. Склонив свою бритую голову, техноадепт приступил к работе.

Банник смотрел, как медную пластину с его именем прикрепляют наверху стены памяти — самый первый командир «Гибельного Клинка» 3411/214/А/Эпсилон/Фраксис.

Над пластиной с его именем было начертано название нового танка, обрамленное горгульями и ангелами, грозящее гибелью всем, кто посмеет отрицать право Человека править звездами ныне и присно и во веки веков.

«Гибельный Клинок» «Честь Кортейна».

Лейтенант Джонас Фор Артем Ло Банник из 477-го Парагонского пехотного полка смотрел на своих солдат.

Все они были с Парагона, их обмундирование вымазано грязью Галлена. Они ждали за высоким земляным бруствером, защищавшим осадные позиции, их лагерь, расположенный в относительной безопасности, остался в четырех километрах позади.

Солдаты смотрели на зернистую поверхность земляной стены. Время, проведенное на фронте, выбило из них страх. Столько из них уже погибло, что они перестали верить в то, что выживут, и их лица выражали лишь мрачную покорность судьбе.