Стив Лайонс - Имперская гвардия: Омнибус

Я не волновался. Я был далек от этого.

Я знал, что мои люди были поблизости. Я знал, что они не прекратят искать меня. И знал, что, независимо от того, что для этого потребуется, они найдут меня. Они отнесут меня к хирургам, так же, как они делали это сто раз прежде.

Я мог им доверять.

И когда я услышал их отдаленные шаги, я еще был в состоянии улыбаться.

Михалик вспоминал свою первую встречу с дьяволом, когда ветер немного дернулся, волной пошевелив высокую траву, в которой лежали они с Ковоном. Они воспользовались возможностью снова двинуться вперед. Глянув в небо, он заметил, что начали надвигаться тучи, затеняя звезды. Это значило, что ветер продолжит дуть, и они смогут покрыть большую часть пути. Если трава перестанет шевелиться, замереть придется и им. И хотя камуфляжные плащи, надетые на них, делали их почти невидимыми, часовые тау носили шлемы с усиленным обзором, а их сторожевые дроны были оборудованы системой отслеживания движения. Чтобы оставаться полностью скрытыми, ему с Ковоном следовало двигаться в унисон с их прикрытием. Двигался подлесок — двигались и они. Когда мир замирал, они замирали с ним. Приспособление к окружающему миру, катаканский способ.

А вот способы их врагов были совсем другими. Тау прибыли на Киферию несколько недель назад, ожидая найти ее неразвитой и незаселенной; прекрасный мир для колонизации. Катаканцы же, что поколениями использовали его безбрежные травяные пустоши и густые смертоносные джунгли в качестве тренировочной площадки, с этим не согласились. Они собрали почти все свое вооружение и бросили его против захватчиков. Но в итоге победу одержала точность и более высокая дальность оружия Тау. Будь эта планета занята другим полком, все бы кончилось капитуляцией. Но это был мир катаканцев. Борьба за изгнание Тау вылилась в серию партизанских ударов, и пусть подобная перспектива казалась бы мрачной другим солдатам, прославленные в Империуме бойцы джунглей ею наслаждались; и было еще вопросом, как на это отреагируют чужаки.

Что-то дернуло за штанину Михалика. Он замер и оглянулся через плечо. За ним Ковон постучал по миникомпу на его запястье и показал два пальца. Михалик понял сигнал. Осталось два часа до рассвета. Им нужно было к этому времени быть на месте, иначе провалится вся миссия. Он кивнул Ковону, ответил жестом, который говорил, что они уже близко к цели, и продолжил змеей продираться вперед.

Их целью было за время ночи добраться до определенного дерева, что стояло в двухсот футах в глубине разросшегося парка. У него был широкий ствол, за которым можно было спрятаться, большие корневые выступы, на которых отлично можно будет разместить винтовку, и машина, врезавшаяся в него. В какой-то момент, когда Тау захватывали город, один из местных штатских, как оказалось, наехал на бордюрный камень и въехал прямо в дерево. Передняя часть машины ужасно помялась, шасси под острым углом прогнулось внутрь, создавая укрытие лучше любого, что Михалик или Ковон когда-либо сами для себя строили. Спустись с неба рука какого-нибудь великодушного божества и размести здесь для них обломки, оно не создало бы для них огневой позиции лучше.

Тридцать минут напряженного ползания, и они наконец прибыли. Их одежда была мокрой. Кожа на груди и локтях из-за постоянного контакта с землей ободралась. Их лица и руки были покрыты укусами насекомых. Они втащились под обломки и повернулись на спину, глядя вверх, в темноту.

— Я знал, который час, — прошипел Михалик. Это были первые слова, что он вымолвил за всю ночь.

— Что? — Ковон тяжело дышал.

Михалик не знал, задыхается ли тот, потому что не в форме, или потому открылась рана в груди, куда попали тау. Он горько заподозрил, что и то, и другое.

— Я сказал, я знал, который был час. Тебе не надо было меня останавливать и напоминать.

— Я просто… думал… должен напомнить.

— Нет, не должен был. Мне нужен корректировщик, а не нянька, — последовал момент тишины, прежде чем он спросил, как Ковон себя чувствует.

— Ребра огнем горят, — сказал он. — Думаю… Думаю, рана снова открылась. Повязка вся промокла.

— Это все усложняет, — простонал Михалик. — У нас нет замены. Сможетшь продержаться, пока мы не двинемся назад из города?

— Беспокойся о себе, — прорычал Ковон.

Михалик взрывался так же споро, как Ковон.

— И буду, — выплюнул он. — Давай информацию о расстояниях.

— Не командуй мной. Я знаю свое дело, — Ковон начал доставать снаряжение. Из трубчатой коробки на поясе он достал помятую макролинзу и короткий компьютерный кабель. Один его конец он прицепил к своему миникомпу, второй — к электронному визору. Михалик задумался, и не в первый раз, насколько древними и почтенными были обе эти штуки. Потом он сконцентрировался на своих задачах.

Многие снайперы по всему Империуму безгранично верили в длинноствольные лазганы: у них была превысокая точность, и расстояние между стрелком и целью они покрывали почти мгновенно. Но в то же время его главным недостатком была резкая, раскаленная добела вспышка света, которую легко мог отследить простой наблюдатель. Михалик не собирался упрощать дела для тау, поэтому использовал боевую болтерную винтовку и цельные патроны. По его мнению, недостаток технологической экстравагантности пули с лихвой восполняли надежностью. Долгими днями его винтовка была упакована в водонепроницаемый камуфляжный рукав. Теперь же он аккуратно развернул ее, прикрепил к дулу глушитель, проверил затвор. В магазине было пять патронов, и еще шесть обойм в патронташе. Больше чем достаточно, даже просто разгульно много боеприпасов, но он не собирался подыхать лишь потому, что не мог стрелять в ответ.

Тишину ночи нарушил взрыв, где-то вдалеке. Михалик и Ковон остановили приготовления и замерли в мертвой тишине. Прошла минута. Второй взрыв пронесся по воздуху с самой отдаленной части города. Потом третий и четвертый.

— Пасков, — прошептал Ковон.

— Всыпь им, братишка, — пробормотал Михалик. Он бы поднял тост за его успех, будь что-нибудь, чтоб наполнить стакан. Но его фляга давно пропала, лежит сухой и разломанной в коридоре грязного многоэтажного дома. Он сразу же вспомнил, как ему хочется пить. Золотой трон, подумал он, даже отвратительный самогон Ковона сейчас на вкус был бы как нектар.

— Эта штука омерзительна, — сказал Михалик, вытирая рот обратной стороной ладони. — Почему он на вкус как мята?

Ковон пожал плечами и отпил из своей чашки. Его голова рефлекторно откинулась назад, когда содержимое полилось вниз по глотке.

— Наверное потому что я гнал его из перебродивших огнесосновых иголок. Это все, что я смог найти. Не нравится, не пей.