Стив Лайонс - Имперская гвардия: Омнибус

Я этого не допущу. От солдат, которые пришли со мной на Голгофу, осталось так немного. И наша задача не была завершена. Трака всё ещё был жив.

Беккет находился в нескольких метрах впереди меня. Верхняя часть его спины была напряжена — сильнее, чем того требовали усилия по волочению тележки. Он был на грани. Я попытался сократить расстояние между нами. Это было трудно. Я мог тянуть цепь лишь одной рукой. Я давно лишился своих боевых когтей, этот мой трофей сейчас принадлежал Траке. И я не был юн. Тем не менее, мне удалось приблизиться к нему, и очутившись в пределах двух метров, я рискнул заговорить.

— Рядовой Беккет.

— Комиссар?

Я завладел его вниманием, но тут мужчина, шедший перед Беккетом, споткнулся. Это был ещё один Гвардеец, одетый в отрепья мордианской униформы. Не думаю, что он был с нами на Голгофе. Судя по его виду, он пробыл здесь гораздо дольше. И всё-таки он не упал, не выронил свою цепь. Он просто споткнулся. Для ближайшего орка-стражника этого оказалось достаточно. Зеленокожий взревел и хлестнул своим кнутом. Это был отрезок гибкого металлического троса со вделанными кусочками зазубренных лезвий. Кнут обвился вокруг шеи мордианца. Орк сделал могучий рывок. Витки затянулись, стискивая и отсекая. Голова человека отлетела прочь. Орк снова взревел, на этот раз от довольного хохота.

В тележке Беккета лежал тяжёлый кусок трубы. Я ещё раньше заметил, как он на него глазел. Теперь он схватил трубу, позволив своей цепи упасть на землю.

— Беккет, нет! — выкрикнул я, но он уже ринулся на орка, замахиваясь трубой и целя ей в голову этого изверга. Орк сбил его с ног мощным ударом лапы. Шипы на тыльной стороне защиты его запястья распороли Беккету щёку, и мне был слышен хруст ломающегося носа. Удар был таким, что Беккета крутнуло во время падения. Орк водрузил на его грудь железный ботинок. Он убрал свой кнут и снял с пояса массивный топор. Он занёс оружие высоко над собой. Его глаза, глядевшие из-под массивного лба с тупой злобой, не отрывались от головы Беккета.

Я шагнул вперёд и скрестил свой взгляд с орочьим.

— Нет, — сказал я снова, но уже стражнику, сказал ледяным тоном и по-орочьи. Мне было противно пользоваться этим поганым языком, но это поразило орка. Он заколебался.

Я неотрывно глядел в глаза чудовищу своим единственным оком. Я смотрел вверх, чуть наклонив свою голову вниз, так чтобы в моей пустой глазнице было больше тени, больше таинственности. Я был одноруким и одноглазым человеком преклонных лет, который мерился взглядом с орком. Мне уже полагалось лежать мёртвым с кишками, разбросанными по всему полу. Но я был Ярриком, и у меня был дурной глаз. Я убивал орков одним взглядом. Стоящий передо мной зверь это знал. Как и я в тот момент. Жизнь Беккета болталась на истёршейся ниточке, и я направил всю свою веру в Императора и всю свою ненависть к оркам на обретение хрустально-чистой, алмазно-твёрдой убеждённости в том, что мой взгляд был роковым для зеленокожих. В тот момент я был тем, кем они меня считали.

Топор стражника дрогнул. Орк отвёл взгляд от моего глаза и моей опасной глазницы и огляделся по сторонам, охваченный нерешительностью. Кажется, он что-то заметил на решётчатых мостиках во мраке высоко над нашими головами. Затем он опустил топор. Он снял ногу с Беккета, дал ему пинка по рёбрам и пошагал прочь вдоль вереницы рабов, что-то порыкивая самому себе.

Помогая Беккету встать, я ощутил, как становятся дыбом волоски на моём загривке. Я посмотрел вверх, вглубь теней, и ощутил чьё-то внушительное присутствие. Там, наверху, стоял и наблюдал он . Тот самый орк. Трака.

Я не мог его видеть, но надеялся, что он разглядел выражение моего глаза.

Я надеялся, что он разглядел в его глубине обещание смерти.

Я понимаю необходимость зрелищ — не бессмысленных представлений, легкомысленной растраты времени и ресурсов. У них всегда есть причина. У зрелищ есть результат, а потому их устроение осмысленно. Великое зрелище может сплотить людей, дать им общую цель, направить их ненависть и наполнить верой. Определить их мысли. Я сам часто пользуюсь зрелищами. Я сделал себя знаковой для всех фигурой, особенно там, на Армагеддоне.

Зрелища жизненно необходимы.

Конечно, ими могут воспользоваться и для нечистых целей. Я видел это на Мистрале. Проповеди кардинала Вангенхейма служили делу Императора лишь на словах, а на деле способствовали его собственному возвышению. И теперь, когда мучительные уроки Мистраля были всё ещё свежи, я со смешанными чувствами наблюдал за триумфом на Абидосе. Понимать необходимость зрелищ и наслаждаться ими — не одно и то же. Но я никогда не отказывался от своих обязанностей, а сегодня они требовали моего присутствия здесь. Вдобавок, Абидос заслужил триумф. Его заслужили солдаты Стального Легиона Армагеддона, воины мордианской Железной Гвардии и Востроянские Первенцы. Его заслужили защитники-ополченцы бастионов Абидоса.

Его заслужили люди, пережившие эту войну.

Битва за возвращение Абидоса из рук тау была тяжёлой. Сотни рот из трёх участвовавших подразделений были втянуты в бои. Ксеносы использовали против нас свои грозные технологии, но война оказалась особенно жестокой и по другой причине. Самих тау на Абидосе было примечательно мало, мы многократно превосходили их числом. Но значительная часть населения приветствовала ксеносов, приняла философию тау. И поэтому теперь, когда наконец-то прекратились бои, зрелище триумфа было необходимо как никогда. Уже начались великие чистки, и они будут продолжаться. Команды зачистки занимались стиранием характерных круглых символов тау, подобно бубонам чумы распространявшихся по планете. Миллионы отвернувшихся от Императора и Имперского Кредо будут казнены. Потому оставшемуся населению было необходимо продемонстрировать величие победы, мощь Империума и торжество веры.

Торжества проводились на площади Его Истребляющего Величия в сердце Риума, столицы Абидоса. Я стоял рядом с капитаном Артурой Бренкен из шестой роты 252-го полка Стального Легиона. Мы с ней хорошо сработались и даже понесённые потери в этой войне оказались менее тревожными чем то, с чем шестая рота столкнулась раньше на Молоссусе. Ставки были ясными, межполковая вражда — минимальной, а планетарный губернатор сотрудничал во всём. Поэтому торжества казались настоящими.

Вместе с остальными офицерами мы находились на мраморном возвышении, вздымающемся на сто метров вдоль северной стороны площади. Мимо по бульвару Бдительности шли солдаты, проходя с востока на запад. Люди Риума заполонили южную половину площади и собрались с обеих сторон бульвара. Они пришли сюда ради зрелища, чтобы праздновать, и они праздновали. Они пришли сюда увидеть своих спасителей и предстать перед своими судьями.