Дэн Абнетт - Ересь Хоруса: Омнибус. Том I

— Ты был прав, — сказал Дорн, и Круз увидел на лице примарха убежденность. — Я помню манускрипты, представленные императору в Зуритце. Созданные тобой и переписанные Аскарид Ша. Они были красивыми и честными. — Дорн медленно кивал, словно подначивая Восса, продолжавшего разглядывать свои руки, ответить. — Петиция об учреждении ордена творцов, дабы «свидетельствовать, записывать и отражать свет истины, которую несет Великий крестовый поход». Орден из людей, которые стали бы памятью Империума о том, как он создавался: вот что, по твоему мнению, было необходимо. И ты был прав.

Восс медленно кивнул, затем поднял глаза, в которых зияла пустота. «Взгляд человека, размышляющего об утраченном», — подумал про себя Круз. В прежние годы он сам нередко выглядел так же…

— Да, славные были времена, — произнес Восс. — Когда Совет Терры утвердил орден летописцев, мне на миг показалось, что я понял, что должны были чувствовать ты и твои братья при виде того, как ваши сыны несут свет Галактике. — Он пренебрежительно хмыкнул. — Но сейчас ты здесь не для того, чтобы льстить, Рогал Дорн, а чтобы судить.

— Ты исчез, — сказал Дорн так же мягко, как начал. — Исчез вскоре после предательства. Где ты был?

Восс ответил не сразу.

— Я рассказывал правду, пока твои сыновья не забрали меня с корабля. — Он посмотрел на Круза. — Уверен, что об этом говорится в их докладах.

Круз продолжал безмолвствовать. Он знал, что сказал Восс нашедшим его Имперским Кулакам и что говорил потом дознавателям. Рогал Дорн тоже должен был знать, но примарх ничего не сказал. Молчание длилось до тех пор, пока Восс не взглянул на Дорна и не сказал то, чего от него ждали:

— Я был у Воителя.

Иактон Круз держался на подобающем расстоянии от примарха, созерцавшего звездные узоры у себя над головой. Они находились внутри купола обсерватории, в хрустальном пузыре на верхней стороне безымянной крепости. Над ними висел Сатурн, чьи мутные кольца напоминали Крузу прослойки жира в куске мяса. Дорн внезапно прекратил допрос Соломона Восса, пообещав скоро вернуться. Крузу он объяснил, что ему нужно подумать. И они пришли сюда размышлять при свете звезд, под оком Сатурна. Крузу подумалось: Дорн надеялся, будто Восс станет отрицать то, что говорил прежде, чтобы у примарха нашлись основания освободить его.

— Он все такой же, каким я его помню, — произнес внезапно Дорн, продолжая разглядывать рассыпанные по небу звезды. — Постаревший, побитый жизнью, но все тот же. Никаких признаков порчи, на мой взгляд.

«Я должен исполнить свой долг, — подумал Круз. — Даже если это все равно, что вонзить нож в незажившую рану». Он глубоко вздохнул, прежде чем заговорить.

— Никаких, милорд. Но, возможно, вы видите то, что хотите увидеть. — Примарх не шелохнулся, но Круз ощутил, как разом изменилась атмосфера и в студеном воздухе повеяло опасностью.

— Ты предполагаешь слишком многое, Иактон Круз, — тихо прорычал примарх.

Круз осторожно приблизился к Дорну на шаг.

— Я ничего не предполагаю, — спокойно ответил старик. — У меня не осталось ничего, кроме одной нерушимой клятвы. Эта клятва подразумевает, что я должен говорить. — Примарх обернулся и выпрямился, так что Круз вынужден был смотреть ему прямо в лицо. — Даже вам, лорд.

— Ты должен сказать еще что-нибудь? — проворчал Дорн.

— Да. Я должен напомнить вам, что враг хитер и у него есть разное оружие. Мы можем защитить себя лишь подозрительностью. Быть может, Соломон Восс точно такой, каким вы его помните. Быть может… — Круз выделил эти слова. — Но, возможно, этого недостаточно.

— Ты веришь его словам? Что все это время он был с Хорусом?

— Я верю фактам. Восс был у врагов, добровольно либо в качестве пленника. Он находился на корабле, подчинявшемся Хорусу и несущем опознавательные знаки врага. Все остальное может быть…

— …выдумкой. — Дорн угрюмо кивнул. — Он был лучшим рассказчиком из всех, кого я знал. Миллиарды жителей Империума знают о наших делах только благодаря его рассказам. Думаешь, он и теперь сочиняет?

Круз покачал головой.

— Не знаю, лорд. Сейчас мое дело не судить, а задавать вопросы.

— Тогда исполняй свой долг и спрашивай.

Круз вздохнул и начал перечислять, загибая пальцы:

— Если он не изменник, зачем отправился к Хорусу? Когда тот проводил зачистку в легионах, он уничтожил всех летописцев. Почему оставил в живых этого? — Дорн слушал, не перебивая, и Круз продолжал. — И вражеский корабль с единственным уцелевшим человеком на борту не сам по себе прилетел в Солнечную систему. — Он помедлил, думая о том, что беспокоило больше всего. Дорн смотрел на него, молча обдумывая услышанное. — Это не было случайностью. Его вернули нам.

Дорн кивнул, облекая тревогу Круза в слова.

— Если так, то зачем?

— Почему ты отправился к Хорусу? — спросил Рогал Дорн.

Они вновь находились в камере. Соломон Восс сидел за своим столом, Рогал Дорн напротив него, а Круз стоял у двери. Восс отхлебнул из помятой железной кружки чая со специями (он попросил об этой малости Дорна, и примарх разрешил.) Летописец неспешно проглотил напиток и облизнул губы, прежде чем заговорить.

— Я был на Хаттузе с Восемьсот семнадцатым флотом, когда услышал, что Хорус поднял мятеж против Императора. И сначала не мог в это поверить: пытался выяснить причины, найти контекст, уяснить суть происходящего. И когда понял, что не могу ее постичь, догадался, что нужно сделать — увидеть правду своими глазами, стать очевидцем, а затем облечь увиденное в слова и поделиться своим знанием с другими.

Дорн нахмурился.

— Ты сомневался в том, что Хорус — изменник?

— Нет. Но я был величайшим летописцем. И мой долг — осмыслить грандиознейшие события с помощью искусства. Я знал, что другие начнут сомневаться или просто не поверят, что ярчайший из сынов Империума мог выступить против него. Если это было правдой, я хотел, чтобы она кричала из работ как можно большего числа летописцев.

Круз заметил, каким страстным и оживленным сделалось лицо Восса. На мгновение усталость исчезла, и от человека повеяло убежденностью.

— Ты слишком много на себя берешь, — заметил Дорн, пытаясь понять смысл бессмысленного.

— Летописцы сделали реальностью то, что произошло во времена Великого крестового похода. Если бы не мы, кто помнил бы о нем хоть что-нибудь?

Дорн мягко покачал головой.

— Война между легионами — не место для художников.

— А другие войны, описанные нами? Разве они были более подходящими? Когда все, построенное тобой, нами, стало подвергаться сомнению, где еще мне надлежало быть? Я — летописец, и мой долг состоит в том, чтобы засвидетельствовать эту войну. — Восс поставил кружку с чаем на стол. — Я уже начал строить планы, как попасть на Исстваан-пять при помощи связей и знакомств. — Восс скривился, будто эти слова имели горький вкус. — И тут появился «Эдикт о роспуске». По распоряжению Совета Терры летописцы больше не существовали. Нас убирали из войск и возвращали в гражданское общество. Тем, кто находился в боевых частях, запрещалось писать о происходящем вокруг.