Дэн Абнетт - Ересь Хоруса: Омнибус. Том I

— Я это учту, — ответил Антиох и опустошил шприц.

Кай со свистом вдохнул воздух, а затем его спина выгнулась так, что затрещали все позвонки. Все мышцы у него свело судорогой, а изо рта хлынул поток зловонной жидкости. Кай извивался, словно казненный на виселице, пятки выбивали дробь по деревянной скамье, а токсины из его тела выделялись уже через все отверстия.

— На вашем месте я бы повернул его на бок, — сказал Антиох, пятясь от содрогающегося астропата. — В задней комнате есть относительно чистая одежда, она пригодится, когда чистка закончится.

Тагоре схватил Антиоха за руку.

— Астропат выживет, да?

От хватки Пожирателя Миров лицо хирургеона болезненно сморщилось.

— Это слабительное очистит его организм, но он сильно истощен, чудо, что он вообще до сих пор жив.

— Этого достаточно, — буркнул Тагоре и потащил Антиоха к Джитии.

— А теперь займись нашим братом.

Джития едва дышал, его тело, сберегая остатки энергии для восстановления, отключило все второстепенные функции организма. Атхарва знал, что космодесантники выживали и после более страшных ранений, но подозревал, что без аппаратуры апотекариев Джитию вылечить не удастся.

Антиох нагнулся над Астартес Гвардии Смерти и теми же инструментами, какими работал с Каем, стал обследовать кровавые дыры на бледной плоти Джитии. По выражению его лица Атхарва понял, что его худшие опасения подтвердились.

— Этот человек давно должен был умереть, — наконец произнес Антиох. — Для начала, рана свидетельствует о повреждении сердца, и, как я думаю, отключились оба легких. Поврежден еще один орган, которого я даже не знаю. Он поражен силовым оружием, а кроме того, в нем столько пуль, что хватило бы на целый отряд пехоты.

— Ты хочешь сказать, что не в состоянии его спасти? — спросил Кирон.

— Я хочу сказать, что не в состоянии даже предположить, что скрыто под этой кожей, — ответил Антиох. — Я не в силах ему помочь. И никто другой, как я думаю. Но мне кажется, вы и сами об этом знаете.

— Будь ты проклят! — закричал Кирон, прижав хирургеона к стене его собственного дома. — Ты должен что-то сделать. Ты понимаешь, кто это? Это Джития из Четырнадцатого легиона. Он был первым Носителем Светоча, один из первой Семерки! Этот воин спас мне жизнь, когда мы спускались с экваториального хребта на Япете. Он нес Императорский штандарт и вонзил древко в черное сердце властителя Кассини, когда пал Сатурн. Тебе понятно?

Атхарва и Ашубха разжали пальцы Кирона, пока его ярость и горе не одержали верх над разумом.

— Кирон, пойдем, — сказал Атхарва. — Его смерть не поможет Джитии.

— Он должен его спасти!

— Джитии уже ничто не поможет, — возразил Атхарва. — Он уже вступил на Багряную Тропу.

Кирон отошел от Антиоха, но его кулаки еще были яростно сжаты, а в серых глазах бушевал неукротимый гнев. Он не сводил глаз со съежившегося хирургеона, но горе не успело толкнуть его на убийство, поскольку в этот момент раздался голос Севериана, остававшегося у двери для наблюдения за окрестностями.

— Приберегите свою ярость, братья, — сказал он. — К нам приближается достойная ее цель.

— Наши преследователи? — спросил Тагоре. — Кто там, Имперские Кулаки или Легио Кустодес?

Лунный Волк тряхнул головой.

— Я не знаю, кто они, — ответил Севериан, поглядывая из-за двери на приближающийся отряд. — Но они вооружены и явно не состоят на имперской службе.

Здесь было все — все отголоски истины, угасающий свет и невнятное бормотание миллионов безумцев. Все это сочилось из шепчущих камней, кружилось вихрями во всю высоту башни, словно электрический заряд, который должен либо уйти в землю, либо испепелить того глупца, кто осмелился вызвать его к жизни.

Эвандер Григора шатался от изнеможения, в его исхудавшем теле не осталось ни сил, ни энергии. Несколько дней он не спал и не ел, стремление разгадать тайну загадочного посещения Башни Шепотов неведомым существом повергло его в состояние между одержимостью и безумием. В воздухе витала информация, которую невозможно было перенести на бумагу шрифтом для слепых, даже если потратить на это целую жизнь, а еще оставались следы эфирного взрыва, произошедшего в библиотеке наверху.

Книги, свитки и все до единой заметки, собранные для составления Схемы, все было здесь, и буквы мерцали, словно начертанные светящейся золотой краской. Стены комнаты изливали свет на неподвижные листы, и едва слово растворялось в воздухе, оно исчезало со страницы и рассеивалось в эфире.

В процессе исчезновения слов Григора обдумывал каждое из них и сопоставлял со своим пониманием Потока. Он знал, что величайший труд всей его жизни гибнет у него на глазах, но по сравнению с раскрытием носившейся в воздухе тайны эта жертва не казалась ему чрезмерной.

Решетка над ним пульсировала светом, но этот свет не освещал и не согревал кожу. Это был портал, ведущий в кошмары города телепатов. Кошмары были сохранены, разложены по полочкам и препарированы. Самые страшные кошмары были изгнаны прилежными и методичными стараниями криптэстезианцев, но их суть… в сердце каждого кошмара… Да, все это Григора собрал здесь, заключив в сложные аллегории, в отвлеченные метафоры и туманные символы, чтобы понять мог только тот, кто, как сам Григора, посвятил себя Схеме.

Вот что узнал Кай Зулан, вот секрет, заключенный в его сознании, который мог понять только он сам. Вот что Сарашина считала настолько важным, что не могла доверить никому другому. Ни одна капля этой силы не могла пройти сквозь башню, не оставив выбоины, и тот, кто знал, куда смотреть, мог восстановить источник удара.

Как судебный хирургеон определяет орудие убийства по повреждениям на теле жертвы, так и Эвандер Григора собирал миллионы фрагментов информации, заключенной в величайшей катастрофе Башни Шепотов.

Отдельные частицы цеплялись друг за друга, но медленно, слишком медленно…

Он видел дразнящие оттенки… очертания слов, выражения, ничего для него не значащие, но источающие угрозу во мрачной тьме далекого будущего…

Эпоха войн в беспросветном тысячелетии…

Великий Пожиратель…

Отступничество…

Кровь мучеников…

Поднимающийся Зверь…

Кровавые потоки…

Последние времена…

И во всем этом он слышал еще и скорбный марш уходящих на войну армий, бесконечную череду убийств и кровопролитий, которые закончатся только с уничтожением всего и вся. Эти армии никогда не сдадутся, никогда не простят и сложат оружие только в том случае, если смерть заберет всех воинов и кончится война.

Предвидел ли Кай конец Империума? Видел ли он окончательную победу Хоруса Луперкаля? Григора не был в этом уверен, поскольку все эти слова и видения были невероятно старыми, пыльными и придавленными тяжестью истории, насчитывающей целые тысячелетия. Всего лишь мимолетные проблески, но они ввергли Григору в состояние непереносимого ужаса, он ощутил себя сочинителем кошмара, от которого никогда не сможет пробудиться.