Джеймс Сваллоу - Кровавые Ангелы: Омнибус

— Нет, — Рафен видел всё ясно, но всё же никак не мог поверить. — Ты легенда, — прошептал он. — Иллюзия.

— Кто осмелился претендовать на величие нашего примарха? — в словах аптекария Рафен слышал такое же изумление. — Никто не имеет права носить золото.

— Сангвинор, — вырвалось у Кровавого Ангела. Рафен много раз слышал истории о золотом хранителе, доклады о битвах столь древних, столь далёких, что они казались лишь сказками вроде фольклора кочевых Племён Крови Ваала Секундус. Он слышал об этом, но никогда не верил по-настоящему.

В галактике было много странных зрелищ, много неизвестных истин, и перед их лицом Рафен прожил свою жизнь без доверчивости. Этому его научил покойный Корис. Видеть ясно, оспаривать всё. История о Сангвиноре всегда оставалась для Ангела лишь историей. Сказанием, которое самые старые ветераны рассказывают в перерывах между битвами, легендой, что укрепляет волю. Метафорой чести и отваги.

И всё же теперь он стоял перед Рафеном. В историях говорили о воплощении всего доброго и благородного в душе ордена, бессмертной силе чистоты, что дарует своё благословение воинам, сражающимся в самых безнадёжных битвах. О золотом ангеле возмездия, что сходит с небес в час величайшей нужды. О непреклонном вечном воителе.

Рафен никогда по-настоящему не верил, ведь он сражался на острие копья в войнах, что потрясли столпы истории Кровавых Ангелов, и никогда не видел лица легенды. И встреча с ней сейчас, здесь, вызвала в сержанте порыв внезапной ярости. Он шагнул вперёд и набрал в лёгкие воздуха, чтобы закричать.

— Чего ты хочешь? — возопил Рафен, чей голос разнёсли постоянные ветра, чтобы эхом отразить от горного склона. — Это твой суд? Покажи лицо!!! Я больше не потерплю иллюзий! Откройся! — он вскинул оружие и прицелился. — Или мне пролить твою кровь, чтобы увидеть истину?

Мерос увидел, как Рафен поднимает пистолет, и ощутил внезапный прилив адреналина. Силуэт в золотом мог значить только одно, быть лишь одним существом — предписания IX Легиона Астартес запрещали облачаться в такие доспехи всем, кроме самого примарха и его личной гвардии. Это мог быть лишь Повелитель Крови, сам Великий Ангел, и перед лицом аптекария воин по имени Рафен наводил на него оружие.

Мерос бросился вперёд и схватил сержанта за руку, отводя её в сторону.

— Что ты творишь? — рявкнул Ангел. — Ты спятил? Ты осмелился достать огнестрельное оружие в присутствии примарха?

— Примарха? — Рафен повернулся к нему и резко оттолкнул аптекария. — Что бы ты здесь не видел, это не Сангвиний, найди его Свет Императора! В лучшем случае эхо, тень величия, выпущенная в миг смерти!

Слова Ангела падали словно град камней, их сила, уверенность, били Мероса словно настоящие удары.

— Что ты сказал? — прошептал апотекарий. Мгновение спустя он уже вцепился в глотку Рафена и затряс его, свирепо глядя в глаза. — Он не мёртв! Примарх не мёртв, как смеешь ты говорить такую ложь! Я видел своими глазами, как он шагает по полю брани на Мельхиоре. И слышал, как его голос зовёт меня в бой!

Аптекария переполнял гнев и смятение, он не мог даже представить, что на Кровавого Ангела нашло, раз он говорит такую глупость.

Рафен боролся.

— Тогда либо тебя забрал Гнев, либо ты лживый глупец! Мой примарх пролежал мёртвым десять тысяч лет и сгинул…

— Неправда! — растущий гнев Мероса сорвался с цепи, и в ответ на вырвавшуюся изо рта Рафена невероятную ложь он ударил. И попал, выбив ржавый болт-пистолет из рук воина. Оружие покатилось по склону дюну и исчезло в песчаной буре.

Несмотря на цепкий, палящий жар внезапный холод окатил аптекария, когда к нему пришло понимание.

— Ты… — он показал пальцем на лицо Рафена. — Тебя нет. И никогда не было! Ты — яд, пожирающий мозг! Ты — отрава искателя душ!

В это был ужасный смысл, за десятилетия службы в медицинских корпусах легиона Мерос слишком хорошо узнал, что тёмные эльдары были мастерами токсинов, а их жестокость проявлялась в неторопливом, разрушающем разум воздействии порченого оружия. Всё, всё вокруг — Рафен, песчаные фантомы и призраки плоти, гора, пустыня и золотой силуэт — всё это было галлюцинациями.

Он был не здесь, а где-то в другом месте, возможно, всё ещё истекал кровью на Нартабе Октус, пока его разум был пойман в тюрьму видений.

Но Мерос не собирался умирать без боя.

С рёвом апотекарий обрушился на него: ветхий болтер на спине забыт, а сыплющий искрами цепной топор зажат в руках. Рафен поймал взгляд глаз воина и по опыту узнал цвет бешенства. Он встретил кружащиеся сломанные зубья треснувшим лезвием меча. Разбитые клинки тёрлись друг от друга, разбрызгивая крошечные искры, металл выл и трещал, когда они жгли друг друга.

А они были ровней. Клинки встречались вновь и вновь, каждый раз встречая защиту, каждый раз оставляя лишь трещины и порезы, никогда не доходившие до кости, всегда недостаточно глубоко, чтобы калечить.

В бесконечной буре под неподвижным красным солнцем они бились часами, перемещались взад и вперёд, теснили и отступали, и смертельный танец всё никак не заканчивался. Атака и парирование, финт и удар, блок и продвижение. Каждая боевая схема встречала свою противоположность и отражалась обратно на агрессора.

Густой, химический пот тёк из биоизменённых желез и смешивался с запёкшейся кровью. Воющий ветер хором подпевал напряжённому дыханию, стуку и лязгу меча и топора, которые сходились, расходились и вновь встречались. Жар и боль навалились на Ангелов, лишая их сил.

— Почему… — сквозь потрескавшиеся губы спросил апотекарий, когда их клинки сцепились в сотый раз, — почему ты не оставишь меня? Тебе меня не убить…

— Твои слова, — задохнулся Рафен, — мои мысли, лживый…

— Тебе меня не одолеть! — закричал в ответ Ангел. — Твои слова не значат ничего! Ты — ложь, ты тьма в моей крови! Я — Мерос, Кровавый Ангел, Сын Сангвиния, и я отрицаю тебя!

— Мерос? — имя словно резануло ножом по сердцу Рафена.

Внезапно воин раскрылся, опустив сломанный меч, но апотекарий не ударил. Он высоко держал цепной топор, опасаясь подвоха.

— Что это за коварство? — спросил Ангел, усталый и разгневанный в равной мере.

— Это имя вырвано из моих мыслей? Теперь мой разум обратился против меня? — он обернулся и закричал золотой фигуре, которая не покинула своего места наблюдений. Воины ударил в грудь кулаком.

— Я знаю Мероса! — закричал сержант. — Я знаю его здесь!

Рафен прижал эфес сломанного меча к грудине, к тому самому месту, где глубоко внутри плоть его торса таилась живая прогеноидная железа. Прогеноиды, сложный сгусток генетического материала, были наследием бесчисленных когорт Кровавых Ангелов, изъятым в миг смерти и вновь имплантированным в тела нового поколения. Они были самым драгоценным наследством ордена, живыми источниками генетической памяти, передаваемой от брата к брату, дабы Сыны Сангвиния жили вечно.