Джеймс Сваллоу - Кровавые Ангелы: Омнибус

(«А, — шепчет голос в самом отдаленном закоулке моего сознания. — Так значит, ты можешь это прочитать?»)

Я чувствую, что полки изменились с тех пор, как корабль пропал пять тысячелетий назад. Они огромные. Количество текстов потрясает. Каменные полки переполнены манускриптами. Пол усыпан выпавшими пергаментными листами. Какой-то куратор работал, собирая труды со страстью, но без тщания. И все же, за комнатой достаточно ухаживали, чтобы защитить сам библиариум после того, как погиб корабль. Эта комната — песчинка, вокруг которой была создана демоническая жемчужина. Это может быть ключом к тому, как «Помрачению Надежды» удалось покинуть эмпиреи и распространять свою чуму в материальном мире.

Центр библиариума превратился в темную святыню. Здесь стоят четыре кафедры, больше двух метров в высоту, для созданий выше космодесантников. Они сделаны из соединения железа и кости, двух настолько отличающихся, но при этом неразделимых элементов сама эта субстанция кричит о мерзости ее создания. Узоры на них — порождения кошмаров: переплетенные фигуры, людей и ксеносов, страдающих, их рты распахнуты, словно они выкрикивают богохульные проклятья презирающей их вселенной. Извилистые завитки, из змеи и плети, чешуйчатой и с шипами, вьются среди тел, принося яд и боль. Мне кажется, что я вижу движение краем глаза. Я приглядываюсь к кованым душам поближе. Я не ошибся. Они движутся, так медленно, что пройдет год, прежде чем заметны станут изменения. Но они движутся. И страдают.

Кафедры покрыты густыми слоями высохшей почерневшей крови. И здесь тоже движение. Медленные, сияющие капли падают вниз, на основу, увеличивая сотворения мук с той же последовательной непреклонностью, что растит сталактиты. Я поднимаю глаза. Кровь течет из книг.

Книги. Эти вещи нельзя так называть, не более, чем Вечного Врага следует звать человеком. Они огромны, больше метра с каждой стороны. Они покоятся на железе и кости, но связаны железом и плотью. Металлические шипы пробивают их корешки. Спекшаяся кровь стекает, бесконечно, капля за каплей, вниз, к кафедре. Плоть переплетов — не выдубленная кожа. Нет, она черная, с зеленым и фиолетовым. Она в состоянии постоянного, но не завершающегося, разложения. И она не мертва. Раздается едва слышное бренчание, словно плоть звенит от напряжения пыток.

Через стены я могу расслышать приглушенный звук битвы. Не так много времени, но я должен быть осторожен. Я должен быть уверен в своих действиях, или я обреку всех нас. Я должен быть очень, очень осторожен и из-за другой вещи в комнате. В самом центре библиариума стоит возвышение, окруженное четырьмя кафедрами. Я избегал прямого разглядывания, полагая, что мой первый взгляд обманул меня, и если я отвернусь, оно исчезнет. Но оно не исчезло.

— Лорд Мефистон… — начинает Столас. Он потрясен.

— Знаю, — говорю я. Я поворачиваюсь и смотрю на то, что дожидалось меня.

На возвышении развернута древняя звездная карта. Она начертана на выцветшем, ломком пергаменте. Эта карта лишь часть огромного сборища экспонатов, что всегда принадлежали библиариуму. Мой палец скользит по имени изображенной системы: Паллевон.

А потом я смотрю вверх.

На возвышении стоит статуя. В ее материале нет ничего абсурдного. Это просто бронза. Она не двигается. Она не издает звуков.

Это я.

Оружия статуи в ножнах и кобурах. Она спокойна. Ее не должно существовать. И все же она так же реальна, как и все остальное в этой комнате. Это не призрак, но она пугает меня, словно призрак.

Мной двигали, как фигуркой в регицид. Желание корабля убить меня, когда я объявил, что моя цель — библиариум, была всего-лишь уловкой. Она просто укрепила меня в решимости достичь этой цели. На секунду меня ослепляет красный туман ярости. Холодная темнота внутри меня узнает ловушку и тушит огонь. Я отступаю.

— Что это значит? — спрашивает Столас.

— Это значит, что нас ждали. И это не значит, что наша миссия изменилась.

— А это? — он показывает на звездную карту.

— Еще одна ловушка, — мы должны проигнорировать ее.

Столас пристальнее разглядывает статую.

— Посмотрите на ее глаза, — говорит он.

Я думал, его взгляд был безучастным. Я ошибался. Глаза смотрят налево от меня. Я поворачиваюсь в том направлении и вижу одну из кафедр. Подхожу к ней. Книга, огромная, пульсирующая болью знания, ждет, что я отверну ее демоническую обложку.

Столас оборачивается, окидывая взором не только четыре огромных тома, но и всю коллекцию.

— Столько знаний… — говорит он. Его динамик превращает шепот в ветер статики.

— Мерзких знаний, таковы они все, — отвечаю я.

— Подумайте, что могли бы мы сделать с врагами Империума с подобной информацией, — спорит Столас.

Но ему не нужно меня соблазнять. Я сам ощущаю желание. Я тянусь к книге передо мной. Открываю ее. Длится секунда. Доля секунды столь долга, что может бросить вызов минуте, как единице времени. И тем не менее, я проживаю ее: временным ощущением того, кто последним прикасался к этой книге. Возвышающаяся рогатая тень. Глаза ее горят багровым пламенем злобы и знания, и… Чего-то еще… Воспоминания о чем-то столь особенном, что словно оружием направлено в самое сердце Кровавых Ангелов. Воспоминание, что в будущем когтистым кулаком сокрушит наш орден.

Осколок видения исчезает. На его месте разверзается обещание. Эта книга бездонна. Она может сказать мне все. Каким бы ни был мой вопрос, я получу ответ. Всеведение лежит передо мной. Больше не будет тайн. Все прошлое, все настоящее, все будущее — все станет мне известно.

Моя личность прояснится. Что именно таится в глубине меня? Я узнаю и это.

Это значит полное просветление, полную власть, совсем несложно. Мне просто надо начать читать.

Это за границами всякого соблазна. Я в сжимающихся челюстях черной дыры. Ее грань уже давно пройдена. Спасенья нет, к чему и желать его?

Но я желаю. И отказываюсь. Моя воля толкает меня назад. Это та воля, что вытянула меня из «черной ярости», что подняла из каменной могилы. Это воля, что притягивает ко мне энергию эмпирей. Власть? Я Господин Смерти. Что это, как не самая ужасная власть?

Полностью ли моя это воля? Только ли это я?

Ответа нет. Неважно. Я снова четко вижу комнату, и на шаг отступаю от книги.

Направо от меня Столас сжимает другой том. Я зову его, но уже слишком поздно. Его лицо искажено темным экстазом. Он обращает ко мне свой взгляд, его глаза сверкают чернотой. Его тело содрогается. Его речь невнятна.

— О, — говорит он. — О, вы просто должны знать…

— Нет, брат, — говорю я ему. — Мы не должны.

Мерцание его глаз стекает по его щекам. Слезы превращаются в щупальца. Щупальца превращаются в червей. Он пропал. Эта проклятая книга обещала мне власть? Так дайте мне показать ей, что есть настоящая власть. Я призываю к себе варп. Я заставляю его исполнять мои приказы. Я собираю вокруг себя энергию, пока ее сдерживаемый потенциал не начинает угрожать разорвать меня на части. И когда я готов, пока время переходит от секунды перед действием к самому действию, я знаю, что «Помрачение Надежды» испытывает свой собственный момент ужаса. Оно чувствует, что произойдет. Оно наконец познает страх.