Энди Смайли - Адептус Астартес: Омнибус. Том I

— Праведная воля не может быть отвергнута. — Рамиил нашел вдохновение в катехизисе.

У Экануса кружилась голова от сильного удара Рамиила, а тело старалось залечить несчетное количество порезов. Падший поднял голову и увидел приближающегося капеллана с клинком в руке. За его спиной Эканус смог разглядеть блеск пронзателя в грязи. Поднявшись, он вздрогнул, когда шипы проклятой арены вонзились в его стопы.

— Пора умирать, капеллан. — Эканус бросился вперед и перепрыгнул через меч Рамиила. Приземлившись позади противника, Эканус подобрал пронзатель и сделал выпад.

Рамиил просчитал действия Экануса, неловкий удар мечом был приманкой. Развернувшись на пятках, капеллан увернулся от пронзателя, схватил его древко и притянул Экануса на свой вытянутый клинок. Рамиил почувствовал, как тело Падшего забилось в конвульсиях, когда меч пронзил основное сердце.

— Пусть кровь нечистого послужит подношением духу Льва.

Капеллан проигнорировал отчаянные попытки Экануса оттолкнуть его. Вскрыв грудь Экануса, Рамиил рассек второе сердце и вырвал клинок через плечо. Тело Падшего рухнуло к ногам изуродованной массой.

— Недостойные будут сокрушены пред очами Императора. — Рамиил опустил ногу на череп Экануса, растерев его в грязи.

Толпа взорвалась одобрительными возгласами, раздутые рты мертвых голов, которые окружали арену, усилили их отвратительную овацию в оглушительное крещендо.

Архонт Кʹшаик встал, заставив замолчать рукоплещущую толпу.

— Чемпион Кселаика, — начал Оратор. — Кровью и смертью ты заслужил свою свободу.

Рамиил стоял неподвижно и ждал кульминации.

— Ты последуешь за моим господином в глубины Коморры, где будешь сражаться за еще большую славу и, может быть, даже за бессмертие.

Толпа одобрительно завопила. Они кричали, как дикари, стучали кулаками по нагрудникам и ревели в радостном возбуждении.

Рамиил в гневе стиснул зубы. Он больше не будет убивать ради развлеченья Кʹшаика и его развращенной расы, как не позволил жить Эканусу. Капеллан на мгновенье закрыл глаза, найдя утешение в темноте и моля Императора о силе. Он чувствовал вес сжатого в правой руке пронзателя, оружие было идеально сбалансировано. Открыв глаза, Рамиил позволил своим улучшенным чувствам отфильтровать гам толпы. Их насмешки расплылись в шум, подобный волнам прибоя на далеком пляже. Масса вымпелов и абсурдных полотен из колышущейся кожи размылась, пока не остался видимым один архонт — темная точа в конце белого туннеля, сформировавшегося в разуме Рамиила.

— Я — гнев Императора! — закричал Рамиил и одним плавным движением капеллан шагнул вперед, его рука взвивалась, чтобы метнуть оружие в грудь Кʹшаика.

Пронзатель попал в цель, покрыв расстояние до архонта за один удар сердца. От попавшего точно в грудь оружия полыхнула вспышка света, похожая на взрыв мельчайшей звезды, на мгновение затмив архонта и его слуг. Когда свет потух, Рамиил увидел, что Кʹшаик по-прежнему стоит — архонт воспользовался каким-то видом смещающего поля, чтобы поменяться местами с Оратором.

Тысяча безжизненных ртов одновременно закричала, когда Оратор взглянул на торчащее из его груди древко пронзателя. Острие погрузилось в черное сердце чужого.

Кʹшаик спокойно смотрел, как лишенное рта существо упало в лужу густой крови. Вопли друзей Оратора стихли, когда последняя капля крови стекла на зазубренный пол балкона. Архонт кивнул капеллану с насмешливым уважением, слабо улыбнувшись и обнажив два ряда острых зубов.

— Его верный слуга до самой смерти. — И Рамиил в ожидании вечности прикоснулся к груди, где должен был находиться розарий.

Не переведено.

Камера смердела отчаянием. Стены и пол были расписаны древними пятнами крови, ощутимыми в наполненной адреналином вони пота в воздухе. Красное свечение одинокой гаснущей лампы едва касалось стен, высеченных в грубом основании Скалы, глубоко под бороздящей космос крепостью-монастырем Темных Ангелов. Здесь не было резного камня и замысловатых гобеленов Башни Ангелов; здесь был беззащитный пережиток Калибана, сохраненный внутри бесчисленных силовых полей и скрепленный гравиометрическим археотехом, работу которого, возможно, даже магистр кузни уже не полностью понимал.

Тяжесть десяти тысяч лет давила на Саммаила, каждый её кусочек весил столько же, сколько миллионы тонн зодчества над этим мрачным местом.

Лишенный брони, облаченный лишь в чёрное одеяние Крыла Ворона, украшенное серебряным символом, обозначающим его звание Чёрного Рыцаря, Саммаил не питал иллюзий насчет того, почему его доставили сюда. Стоявшие по бокам от него два Рыцаря Крыла Смерти, великолепные в своей полностью выкрашенной в цвет кости силовой броне, обращались с ним как с узником с того момента, как вырвали его из уединенных размышлений в реклюзиаме. Неизвестными Саммаилу путями они привели его на нижние уровни, ни разу не встретив других космодесантников или слуг. Хотя Саммаил не мог сказать, где именно в подземельях Скалы находится камера, он достаточно хорошо знал репутацию этого места и других, подобных ему.

При вступлении в Крыло Ворона его посвятили в первый из Обрядов Ворона и он узнал о Падших. Он без потрясения принял подобное знание. Саммаил не знал, почему не удивился откровению того, что воины Темных Ангелов ополчились на примарха и Императора во время восстания Воителя Хоруса. Вполне возможно, что его подозрения относительно такого события привлекли к нему внимание капелланов и, в конечном счете, Крыла Ворона.

Пройдя через семь Обрядов, он узнал больше — больше о Падших и о том, как охотиться на них, и больше об умениях дознавателей, предлагавших им шанс на покаяние в камерах, подобных этой, вытягивая признание и прощение из окровавленной плоти.

Небольшой деревянный стол и два крепких стула представляли собой всё обустройство камеры; такие простые, такие бытовые в своей конструкции, они всё же придавали обстановке зловещую атмосферу. Саммаил чувствовал бы себя более уютно, если бы здесь находилась полка с орудиями пыток, клеймами, крючьями и ножами, а не простая мебель, однако здесь не было никаких явных признаков страданий, испытанных другими, приведенными сюда ранее людьми.

В Саммаиле не было страха, когда стражи втолкнули его в камеру и захлопнули за ним тяжелую стальную дверь. Не страха пыток, по крайней мере. Он не был Падшим, и не мог поверить, что его боевые братья обратят на него свое кровожадное внимание в качестве наказания за разгром на Капуе. Выжимать из него какую-либо информацию не было необходимости, он бы свободно рассказал им всё, что случилось и как произошла катастрофа.