Энди Смайли - Адептус Астартес: Омнибус. Том I

Напротив единственного зияющего входа светловолосый брат Ульрэй и другой Кровавый Ворон, Акиос, ожидали рядом с «Лендспидером». Оба выглядели встревоженными. Когда Гэбриэль приблизился, Ульрэй быстро снял шлем и подбежал к капитану.

— Эсмонд у вас? — спросил Гэбриэль.

— Да. Мы схватили его при попытке сбежать из города.

Гэбриэль стиснул зубы, но больше никак не прореагировал на новость. Акиос смотрел в сторону: Гэбриэль знал, что ему обычно нравилось быть правым, но не в данном случае. Он не хотел оказаться прав насчет Гэбриэля, и это беспокоило капитана еще сильнее.

— Капитан, — произнес Ульрэй. — Инквизиция приказала нам эвакуироваться в город Сестра. Скоро начнется орбитальная бомбардировка. Я приказал своему отряду

выдвигаться, но.

— Ты все сделал правильно. — Взгляд Гэбриэля был прикован к входу в бункер. — Дай мне десять минут, затем вышли за нами «Громовой Ястреб».

— Как пожелаете, капитан, но поторопитесь. Он во внутреннем святилище. Мы заблокировали двери. Да пребудет с вами Император.

Ульрэй бросился к «Лендспидеру», второй Кровавый Ворон уже призывал дух машины, готовясь к полету. Они быстро исчезли вдали.

— Дальше ты не пойдешь, — сказал Гэбриэль Исадору.

— Хорошо, старый друг, — ответил Исадор. — Но ты знаешь, чью волю должен исполнить тут.

— Есть только один Бог, и это мой Император, Исадор. Я — Его орудие, всегда и во всем.

— Я не сомневаюсь в твоей вере, Гэбриэль, — произнес Исадор. — На самом деле я восхищаюсь твоей уверенностью и завидую источнику, из которого ты черпаешь силы. Просто помни, что твои действия верны, даже если ты сам в этом сомневаешься.

— Я знаю, что мои действия верны, старый друг, — ответил Гэбриэль, направляясь к двери.

— Как и всегда, истина подтверждает себя через боль.

Никого не осталось, чтобы почтить мертвых, осознал Гэбриэль, идя по передней. Храм служил усыпальницей для черепов всех убитых в бункере святого Беллстуса во время вторжения орков. Теперь черепа лежали в забранных решетками нишах вдоль стен. Каждый был с молитвами раскрашен в красные и синие цвета, украшен покрытыми рунами знаменами и восковыми печатями. Через несколько часов все они будут погребены под руинами, никто не вспомнит их имен и не прославит их жизни. Через несколько часов к душам тысяч погребенных здесь присоединятся миллионы новых. Их голоса затеряются в хоре еретиков.

Гэбриэль достиг внутреннего святилища и обнаружил двойные двери скованными цепью. Оказалось несложно вышибить их тяжелым ботинком, разметав по полу обломки. Внутри освещенного свечами святилища находились собранные из черепов безымянных покойников колонны, алтарь для прихожан и четыре ряда скамей. Перед алтарем молился старик. Его глаза были молочно-белыми, лысая голова покрыта старческими пятнами, лицо полускрыто щетиной и грязью, а тело оплетено сетью из трубок и фильтров, пыхтя впрыскивающих омолаживающие жидкости в его организм. Старик заметил Гэбриэля и выпрямился: вызывающий жест, выглядевший словно опровержение его почтенного возраста.

— Ты пришел убить меня? — спросил Эсмонд скрипучим голосом.

— Не знаю, отец. Не знаю, — ответил Гэбриэль.

— Внимание! Всем подразделениям зачистки Бастиллиуса. Это последний сообщение касательно эвакуации для всех служителей Инквизиции, Серых Рыцарей, ударных отрядов и Кровавых Воронов. Перегруппируйтесь в точке сбора в десяти милях к востоку от Сестры. Ожидается сильное сопротивление со стороны действующего XIV гвардейского легиона Кирены. Орбитальная бомбардировка начнется через десять мин… Гэбриэль дотронулся до наушника вокса за ухом, приглушая шум. Он рассматривал своего отца, который отвечал на взгляд с такой же ненавистью. Глаза старика блестели в свете свечей.

— Куда ты пытался сбежать? — Спокойно спросил Гэбриэль. — Ты должен был знать, что уйти больше некуда.

— Я не умру в страхе, как животное, — выплюнул он.

— Нет, вместо этого ты заставил меня охотиться на себя, как на животное.

— Прости, но я не стану извиняться.

— Это не имеет значения, — сказал Гэбриэль, взмахнув рукой. — Я бы не принял твои извинения. Простить значит получить еще один нож в спину.

— Да. Представь мое изумление, когда нож, который я обнаружил в своей спине, оказался от моего собственного сына.

— Я поклялся защищать Империум от любой угрозы.

— Я не еретик, — произнес Эсмонд с механическим свистом в голосе.

— Но ты трус.

— Лучше быть трусом, чем мясником!

Вспышка Эсмонда вызвала у него приступ кашля. Он сплюнул черную жидкость. Несомненно, одна из его омолаживающих помп протекала.

— Это ничего для меня не значит. Мясник. Душегуб. Убийца. Меня называли так сегодня, вчера и неделю назад. И на следующей неделе я тоже это услышу.

— Ты. должно быть очень. гордишься, — процедил Эсмонд между приступами кашля.

— Горжусь? Да, ведь так я могу сражаться за Императора против любого противника. Но на этот раз противник включает жителей моего собственного мира, мою семью. С этим непросто справится.

— Гэбриэль, ты предал нас. Ради уничтожения горстки еретиков, ты обрек всю свою планету. Свой дом, свою родную кровь!

— Их не горстка, отец. Ты считаешь меня настолько безжалостным? Порча разрослась, разрослась настолько, что ослепила вас всех.

— Мы не были слепы, — ответил Эсмонд, — и это не была ересь. Мы устали жить под властью Императора. Это было восстание против идеалов, а на религии.

— Так ты знал? — спросил Гэбриэль, его худшие опасения подтвердились.

— Я знал. И я приветствовал это. Наши идеалы были верны.

— Нет никаких идеалов, кроме идеалов Императора!

— Избавь меня от пустых мантр. Я учил тебя мыслить самостоятельно.

— Я так и делаю. С ужасающей отчетливостью, но я так и делаю. Надеюсь, ты понимаешь, что твои так называемые идеалы были лазейкой, через которую просочился Хаос. Люди сражаются с еретиками, наводнившими канализацию Андергаута. Все псайкеры Гимназиума следопытов оказались обращены, равно как и высокие чины Имперской Гвардии.

— Они заставят тебя поверить во что угодно. Они лгут тебе.

— Нет, это ты лжешь. Прихвостни Хаоса увели тебя с пути истинного, и ты пошел с ними в блаженном неведении. Ересь есть ересь, и она широко распространилась. Даже сейчас инквизиция допрашивает всех покинувших планету гвардейцев, и я сомневаюсь, что кто- то из них переживет пытки или уйдет безнаказанным!

— Кроме тебя.

— Что?

— Ты уйдешь безнаказанным, — произнес Эсмонд, набравшись сил для еще одного язвительного выпада. — Тебе нужно было это истребление, благодаря ему ты стал выше упреков и обвинений в случившемся. Последний невинный сын Кирены, однако.