Генрих - Отпуск на всю жизнь

Столы я оценила сразу, как только вошла. Отсутствуют передние стенки, я даже улыбнулась торжествующе. Мои ноги будут хорошо видны спереди, только надо решить, кому быть главным зрителем, комиссии или поступающим?

Выбираю стол в крайнем ряду, третий, считая от головы класса. Комиссии хорошо видна и часть школьников получит возможность, хоть и с бокового ракурса.

Всё, села и сложила ножки, можно смотреть, что там мне подсунули эти изуверы. Экзамен, кстати, устроен интересно. Перед тем, как отвечать на устном, мне покажут письменную работу, я увижу пометки преподавателей на своих ошибках, всё будет ясно и прозрачно. Заработанную оценку поставят при мне. Первый раз с такой открытой и честной схемой сталкиваюсь. А я много раз экзамены сдавала, я как-то Пештский университет окончила. И через полсотни лет – Пражский.

И что у меня там, в билете, чем меня удивят? О, первый вопрос об арифметическом корне, неприятная для меня тема. Неприятная была бы, если бы не славный парень Пистимеев Александр! Не поворачивается язык называть его неполным, пренебрежительно обрезанным именем в такой момент. Это он растолковал мне тонкости, которые учебник искусно обходит. В тот момент я испытала ощущение приносящего огромное облегчение щелчка, с которым встают на место выбитые из суставов кости. Ладно, хватит рефлексировать, работать надо…

Время от времени меняю положение ног. Во-первых, чтобы не затекали, во-вторых, дать рассмотреть благодарным зрителям с нового ракурса. Жалко, стрелки на чулках видны не всем и не всегда. Уложить ножки в одну сторону, в другую, скрестить, потом одну слегка отставить… короче, над осаждаемой цитаделью гремит непрерывная канонада артобстрела.

Всё сделано. Сижу, усиленно придираюсь сама к себе. Кое-что подправляю с помощью ссылок. Поднимаю голову, кто-то уже готов, подходит преподаватель смотрит фамилию в экзаменационном листе, приносит письменную работу. Внимательно наблюдаю, руку поднимать не спешу. Меняю положение ног, одну выставляю вперёд так, что ступня изгибается до предела. Но носок туфельки твёрдо опирается о пол, несмотря на мешающей этому высокой шпильке. Не зря мне Эльвира три месяца ступни терзала, так что поначалу казалось, что она их сломать хочет.

Ха! Это выстрел из крупного калибра! Вижу как пара парнишек, сначала один, потом другой, не могут оторвать взгляд. Пристально посмотрел один из преподавателей, и чуть ли не с чмокающим звуком отрывается от зрелища.

Наверное, хватит. Долгое сидение тоже может плохое впечатление произвести. Ловлю взгляды экзаменаторов, делаю жест рукой, то ли поднимаю её, то ли приветствую. Подходит тот, что смотрел на ножки, не старый, но в возрасте. Смотрит в мой лист.

– Молчанова? Готовы?

Я киваю. Приносит мою работу, садится рядом, сдвигая меня от края. Хм-м, это минус, мальчишки уже не смогут мной любоваться.

– Очень хорошая работа, Молчанова. Мы поставили девять.

Против оценки качества ничего против не имею. Но почему девять, а не десять? Просматриваю свои листы внимательно. Блеск! Ни одной пометки красной пастой, только подчёркнуты ответы. Видимо так отмечают правильность результата. Озвучиваю своё недоумение, сбивая экзаменатора, который уже ждёт от меня ответа по билету.

– Почему не десять?

– Десятку мы можем поставить только за феноменальный результат. Поверьте, девять очень хорошая оценка…

Класс!!! Конфликт на ровном месте! Да я же сейчас вас в порошок сотру!

– Извините, не поняла. Нам ничего такого 31-го числа не говорили. Никто не сказал, что десятку получить можно только за какие-то неопределённые выдающиеся заслуги.

– Не нужно ничего особо выдающегося. Хватило бы оригинального нестандартного решения задачи.

– Такого требования наверняка нет в ваших правилах оценивания работ, – парирую я, – Или есть? Покажите!

Экзаменатор не смущается, он подыскивает аргументы. Пока он не контратакует, наношу следующий удар.

– Какая-то странная у вас аргументация. Скажите, каким образом стрелок может получить больше десяти очков за один выстрел? Да никаким! На мишени самая высокая точность обозначена десяткой. Я выбила десятку, а вы не хотите мне её ставить, только потому, что я перед выстрелом сальто не сделала?

– Молчанова, мы заложили возможность оценивания по высшему баллу выдающихся работ. Поставим вам десять, а вдруг найдётся работа лучше?

– Не найдётся, – уверенно заявляю я, – Нет на мишени большего количества очков. Смотрите!

Перелистываю свою работу перед его поскучневшим взглядом.

– Нет ни одной пометки, исправления или замечания! Значит, работа безупречна! Какой выдающийся результат вы ждёте от решения школярских задач? Эти решения давно известны, все ответы на вопросы даны в учебниках. Вы намереваетесь обнаружить грибное место на только что заасфальтированной дорожке? Вы меня сто раз простите, но не могу удержаться от вопроса: вы в своём уме!

Мой последний вопрос слышат ближайшие соседи. Испуганно оглядываются. Присматривается к нам и остальная комиссия. Чуточку придерживаю себя, скандал надо держать в рамках. Мне нужно поступить в Лицей, а не оставить на его месте развалины. Жду. Преподаватель размышляет, собирается с мыслями.

– Мне надо посоветоваться с коллегами, – и уходит к остальной комиссии.

Пока они, склонившись друг к другу головами, обсуждают что-то тихо, но довольно бурно, поглядываю по сторонам. Надо отвлечься. А тут есть симпатичные мальчики, но почти все как-то испуганно смотрят в мою сторону. Кое-кто старается не смотреть. На парочку посмелее стрельнула заинтересованно глазками, чуть улыбнулась.

На настоящий момент из класса вышли три человека. Не знаю, что они получили, нам не сообщают. Впустили пятерых, больше мест нет. За одним столом можно сидеть только одному, его ближайший сосед не ближе, чем через стол. В шахматном порядке мы сидим, если коротко.

Замечаю возвращающегося экзаменатора, когда он уже подходит и садится.

– Комиссия решила задать вам дополнительный вопрос по письменной работе. Ответите правильно и полностью – получите десять. Нет, оставим девять.

– Нет, – коротко и с предельно обаятельной улыбкой безапелляционно отвечаю я.

Я не упрямая скотина и вполне способна согласиться на приемлемые ясные условия. Но оценка устного вопроса всегда более субъективна, чем письменное решение. И звуки речи к документу не приложишь. Слишком скользкие условия.

– Но почему? Молчанова, один вопрос и противоречия разрешены!

– Нет такого в ваших Правилах. Вы их на ходу меняете. Это не допустимо. Ставьте десять и противоречия будут разрешены.

Опять уходит. Опять совещаются. Слегка напрягаюсь, не нравятся мне их взгляды. Не то чтобы злые, но они явно хотят меня проучить. Так, что они могут сделать? Только занизить оценку за устный экзамен. Начинаю готовиться к новой схватке. Какая я молодец, что непрерывно много месяцев интенсивно работала головой именно по утрам! Мозг работает на полных парах, ясный и предельно собранный.