Алексей Федорочев - Лось 3

– Ей присвоен «Георгий Победоносец», посмертно, – тихо произнесла Забелина, – Это вам должны были сообщить.

– Она сгорела заживо!!!

– Она не сгорела, – тихо уверил мать летчицы, – Она умерла раньше, чем самолет разбился и загорелся. Она не мучилась в огне… Вряд ли это вас утешит, но в огне она не мучилась…

– Оставьте меня на пять минут! – потребовала полковник тревожных войск, – Пять минут, и я буду в порядке!

Вместе с Забелиной вышли обратно в основной штаб, который так и не думал приступать к работе, отвлекаясь на человека-праздника.

– Так сколько тебе лет, Лось? – спросила меня глава ИСБ, – Так точно угадывать слова и момент?.. Я ведь с этой Бодровой чуть ли ни подралась перед твоим приходом.

– Мне двадцать два, мне гребаных двадцать два года!!! И ты не поверишь, как я рад этому обстоятельству!!!

– Эх, где мои двадцать два? – правильно поняла меня Забелина, – Я уже старая, да? – сделала она очень-очень осторожный намек.

– Ты женщина в самом расцвете, – обернулся к ней, – Но пожалей своего сына!!!

– Спасибо!

Мне не жалко, а наш вынужденный союз только что перерос в нечто большее.

Выплакавшаяся Бодрова как-то умудрилась утихомирить Скоблева и увести его подальше, чтобы он не компрометировал своей пьяной красной рожей наше дело. То, что генерал прихватил при этом парочку связисток, прошло мимо банкета. Как мужик – аплодирую, как будущий зять – промолчу, а как реальный участник переворота?.. Да, идут нахуй такие соратнички!!!

Я не альтруист, далеко не альтруист! Моё пресловутое «белое пальто» изрядно запачкалось на пути к сегодняшнему дню. Я, можно сказать, почти как Гендэльф – был белый, а стал серый… с легким уклоном в грязь. Но сейчас понимал: со своей клановой ненавистью я попал в самую точку!!! Так или иначе, но всех присоединяющихся к нам людей раздражала их вседозволенность.

У бабы Маши с прописанным порядковым номером «четыре» после грандиозной серии был шанс всё изменить. Уставший от нищеты народ легко поддержал бы ее на ниве борьбы с кланами, собственно он и поддерживал всеми силами. Но шанс благополучно профукан. Хотя бы на примере Пахорукова, я вижу, как закостеневшее в своей непогрешимости старичье решило все спустить на тормозах. Нет, самых одиозных деятелей и деятельниц, конечно, вычистили, часть привилегий отжали, но, как обычно, до конца не довели и явно не собирались.

Чем дальше, тем больше следователи вязли. Сначала в объемах работы, а потом в собственном дерьме. Улики неведомым образом исчезали, а годовалой давности ультиматум все чаще подавался чем-то несущественным: «Ну, а чё?! Ну, пошутили мы, типа, итицкая сила! И вообще – это не мы!!!»

Но это про кланы-отказники, а Мехтель, как и Шелеховых, вообще не трогали! Как же?! Несли тяготы, не бросили в трудную минуту!!!

Родная телу бабка оказалась поумнее, чем колебатели, и аппетиты поумерила. Шелеховы вообще как-то отошли в тень, постепенно договариваясь с императорской фамилией о роспуске всадниц. А Мехтель свое геройство везде афишировали, старательно вызывая в народе строго обратную реакцию своим бахвальством. Их заправилы не учли одного-единственного факта: у толпы появились новые любимчики – стильно прикинутые ребята с громадными пушками. Мою личную популярность можно было сравнить только с Гагаринской в своё время. И то с поправкой – он слетал один раз, а я «летать» продолжал по сей день.

Поэтому мои резкие приказы находили отклик в сердцах. В моем понимании я творил беспредел. Но, что немаловажно, готов был за него ответить. Головой. И к концу четвертого дня, меня все еще удивляло, что так много людей готовы разделить эту ответственность со мной.

Самое время пояснить, как мои три дня «правления» уже растянулись на четыре: глубоко уверен, что Мария Александровна, вручившая мне заветный перстенек, наверняка не так представляла себе мои действия. Собственно, вряд ли она думала, что я вдруг решусь порулить всей империей, по ее представлениям печатка должна была лишь придать мне веса при ведении расследования. И, узнай она своевременно о том, что творится за пределами Ржева, вполне вероятно полномочия отобрала бы.

Но! Узнать ей было не от кого – пилоты, временно принявшие на себя бремя охраны императрицы, слушались меня дословно и беспрекословно, никого кроме целительниц, не подпуская к вдове. Мой авторитет был вбит им в подкорку. Это первое.

Второе: похороны снимали. Никогда не понимал этого ненужного геройства операторов, но никто из них не ушел с места событий, запечатлев для истории всю хронологию от начала до конца. А киноролик, сляпанный за сутки на скорую руку Бондаревым и озвученный все тем же циррозным очкариком, по кассовым сборам уже побил все блокбастеры. Оригинальных слов слышно не было, зато из смонтированной короткометражки недвусмысленно создавалось впечатление, как Мария благословляет меня на царство. А Марию Четвертую, несмотря ни на что, в народе любили. Я бы даже сказал – вопреки всему любили.

И третье: бабка стоически перенесла подзатянувшиеся похороны мужа, а на следующий день слегла. Да так, что ее пришлось срочно доставлять в больничку. Возраст, горести, потери, нервы… Это в Москве у нее наверняка была под рукой собственная палата со всем нужным и ненужным оборудованием, а ржевский домик Сомова не отличался даже обычными бытовыми удобствами – что уж говорить обо всем остальном! В общем, поскольку единственным приличным медучреждением на весь городок являлся большой военный госпиталь, то и лежала сейчас мадам в обособленном крыле на койке, которую когда-то занимал я. Палату побольше и посветлее днем ранее оккупировал ее зять Васильев, за будущую возможность которого спокойно сидеть сейчас сражались медики – мой пока еще несостоявшийся второй тесть неимоверно страдал от раны в области ниже поясницы. И я прекрасно понимаю, что патрон из спецмагазина не игрушечка и разворотил Ивану Трофимовичу пол-задницы, но, узнав о характере ранения, так и хотелось стукнуть себя по лбу – не того я Жоппером обозвал! И как?!!! Как надо было стоять относительно входа, чтобы пуля на излете ранила тебя в это самое место?!!! Воистину, вспоминаются слова насчет пули, убившей Кеннеди: «волшебная пуля»!

А в целом, после всех событий и пациентов, на табличке у входа в госпиталь явно не хватало слов «личный императорский», поскольку Рюриковичи разрывались между уходом за словившей на фоне нервного истощения целый букет осложнений коронованной бабулей и ее зятем с диагнозом «рваная жопа».

На пятый день утром бабке полегчало.

Мой визит совпал с окончанием капельницы. Нереально раскормленная за последние дни тёмная половина души захотела вернуть должок и ворваться в палату, едва из нее вынесли пустые банки, но сдержал порыв – смысл унижать пожилую женщину? Не последним аргументом стало осознание, что в случае конфуза с ее стороны кланяться обоссанной бабке придется не меньше, а я не настолько выдержан.