Макс Фрай - Зеленый. Том 2 [litres]

– Дайте сюда, я открою, – раздался голос вроде бы откуда-то сзади, издалека, но одновременно совсем рядом с ухом, чужое дыхание, горячее, как пар из кипящего чайника, почти его обожгло. Бутылка куда-то делась, хотя он никому ее не давал, но почти сразу снова оказалась в руках, и далекий горячий голос стал человеком, кажется, мужиком, хотя это не точно, сейчас все было не точно, на то и сон. Все-таки сон?

Сделал глоток, поперхнулся от неожиданности: слишком крепко, вино не может быть крепким, как… ай, ну да, ром. Точно же ром, ангостура, Тринидад и Тобаго, я его покупал, – вспомнил он, и все остальное вспомнил, сделал еще глоток, слишком большой, на радостях, едва устоял на ногах, но незнакомый чувак из сна, наяву оказавшийся просто прохожим в длинном дождевике с огромным, закрывшим лицо капюшоном, его подхватил, поволок за собой куда-то, усадил на скамейку, почему-то сухую, хотя весь вечер шел дождь. Сел рядом. Спросил:

– Вы в порядке? – И сам себе тут же ответил: – Вроде бы, да.

Отобрал у него бутылку, то ли отпил, то ли просто рассмотрел этикетку, наконец вернул и сказал:

– Красиво живете. И погуляли красиво, навскидку, как минимум, по четырем чужим, в равной степени невозможным для вас путям. И даже целы остались – ну, это, конечно, я молодец. Но вы сами тоже не промах, шикарно по рельсам шли. Как вас зовут-то, помните?

Он удивился вопросу – не настолько я пьяный, чтобы имя забыть. Но почему-то надолго задумался, не вспоминая, а словно бы выбирая одно из бесконечного множества, скорее судеб, чем просто имен. Наконец сказал: «День», – не настоящее имя, а старое школьное прозвище, производная от «Денис».

– Хорошее имя, – кивнул незнакомец, поднимаясь с мокрой скамейки. – Я бы на вашем месте постарался оставить его себе навсегда.

Опомнился, когда незнакомец уже подошел к перекрестку. Вскочил, побежал, догнал. Спросил:

– Слушайте, что это было? Я что, уснул на ходу и упал?

Тот обернулся, из-под капюшона сверкнули – ну, наверное, просто фонарный свет так удачно упал – пожалуй, слишком большие для нормального человека глаза. Сказал:

– Да черт вас знает, может и правда уснули, упали, лежали посреди улицы мордой в лужу и видели интересный сон. А может, гуляли по рельсам. Как скажете, так и будет, такие вещи каждый сам для себя решает. Ну или плюньте, не выбирайте, а просто приходите еще погулять. Мне понравилось. Вы тот еще псих, конечно. Я бы в юности крепко с вами дружил.

Состав и пропорции:

дынный ликер «Мидори» – 50 мл;

золотой ром – 75 мл;

свежевыжатый апельсиновый сок – 50 мл;

лед.

Апельсиновый сок процедить, чтобы удалить мякоть. Смешать ингредиенты в шейкере, налить в высокий бокал «коллинз», наполненный льдом.

Увидел Эдо Ланга на пороге «Дела Житейского», недавно открывшегося и сразу ставшего бешено популярным в городе кабака; сам у них не был еще ни разу, но приятели рассказывали, что закуску там подают на обрывках газеты, а напитки – в граненых стаканах, старомодных, уже почти антикварных, такие лет тридцать-сорок назад часто приносили контрабандисты с Другой Стороны, скорее в качестве смешных сувениров, чем как настоящий товар.

В общем, Эдо Ланг стоял на пороге. Не один, а с мужчиной и женщиной; впрочем, судя по жестам и доносившимся репликам, они не встретились, а наоборот, прощались, но об этом Зоран подумал уже потом, после того как перебежал через улицу, приветливо размахивая обеими руками сразу. Даже удивился, что так сильно обрадовался. Сам не ожидал.

Справедливости ради, Эдо Ланг тоже обрадовался гораздо больше, чем принято радоваться случайным встречам с малознакомыми людьми. Обнял его крепко, как давно потерянного и только что заново обретенного брата. Сказал:

– Гениальное совпадение. У меня в кои-то веки внезапно появилось свободное время, я даже растерялся, что с этакой роскошью делать, как все внезапно разбогатевшие бедняки. И тут вы навстречу, как по заказу. Ай да вы!

Зоран не успел опомниться, как они уже шли в обнимку по улице Песнопений, вернее, Эдо Ланг его куда-то тащил, не давая опомниться. Тараторил, не умолкая:

– В «Делах Житейских» больше сидеть не хочу; смешное место, и кухня, кстати, неожиданно неплохая, и отличные контрабандные вина с Другой Стороны, понимаю, почему там всем нравится, но меня от их сервировки натурально экзистенциальный ужас охватывает: я в свое время пожрал с настоящих мятых газеток. И из похожих стаканов примерно тогда же пил. Но проблема не в том, что мне эти веселые нищие времена не нравились – еще как нравились! – а в том, что на самом деле их никогда не было. Я на Другой Стороне оказался сразу – не то что шибко богатым, но взрослым человеком с тремя работами, вполне можно жить. А про стаканы с газетами это были просто фальшивые воспоминания о нищей богемной юности, такие получают в подарок все, кто стал добычей Другой Стороны. То есть не точно такие, а каждый свои, но одинаково лживые – о том, чего никогда не случалось. И при этом до ужаса достоверные и убедительные. Убедительней, чем сама жизнь. Так что ну их к бесам, эти газеты, больше в «Дела» не пойду. А вот грушевый глинтвейн у Безумной Милды я твердо намерен попробовать прямо сейчас. Мне о нем все уши уже прожужжали. Так что идем туда… если вы не против, конечно. Может, у вас какие-то другие дела?

Зоран рассмеялся – надо же, все-таки сообразил, что у людей иногда бывают собственные дела и планы. Лучше поздно, чем никогда.

Однако ответил честно:

– Если и были, уже не помню. Значит можно считать, что нет.

В таверне Безумной Милды Зоран прежде никогда не бывал и сразу понял, что зря. Ему здесь очень понравилось. И хозяйка, которая, вопреки прозвищу, оказалась милой голубоглазой женщиной средних лет с манерами добродушной начальницы, и крошечное уютное помещение всего на четыре столика, и окружающий таверну запущенный сад. В первую очередь, сад, по которому тут и там были хаотично разбросаны деревянные ящики из-под фруктов – хочешь, садись.

Горячее красное вино, смешанное с грушевым то ли соком, то ли сиропом, тоже ему понравилось. Вкусно, а что крепости почти никакой, даже лучше. Такой компот ведрами надо пить. В ведрах его и подавали – ну, практически в ведрах, в огромных кружках, объемом чуть ли не литр. Кружки были что надо, из северной черной глины, в таких напитки часами не остывают, правильно обожженная черная глина идеально держит тепло.

– А почему Милда «безумная»? – спросил он. – Хозяйка действительно с каким-нибудь прибабахом, или просто решила, что так красивее звучит?

– Потому что когда Милда решила бросить карьеру в портовой администрации и открыть таверну, все наперебой твердили, что это безумие: забегаловок в городе уже и так чуть ли не больше, чем жителей, в новую без истории, репутации и какой-нибудь мало-мальски необычной кухни, вряд ли кто-то пойдет. Советов она не послушала и, сами видите, правильно сделала. И назвала таверну «У Безумной Милды», чтобы подразнить друзей, – улыбнулся Эдо Ланг. – По крайней мере, мне так рассказали. Я же тоже, когда про ее таверну услышал, первым делом об этом спросил.